Александрийская поэзия
Шрифт:
Душу мою извела, горемыка, мольбами. Ты колхам
Не отдавай ее, царь, чтобы в дом ее отчий вернули.
1080Первый свой грех совершила она, когда зелье давала
Против быков, а потом, зло одно новым злом исправляя, —
Часто мы делаем так, — греша, от отца убежала
Гневного, гнева его страшась непомерного. Только
Слышала я, что великой Язон с нею клятвою связан:
Деву законной женой обещал он в дому своем сделать.
Пусть
Клятвопреступником, пусть и ты не будешь виновен
В том, что родную дочь отец во гневе погубит:
Ведь чрезмерно отцы к дочерям бывают жестоки!
1090Вспомни, что сделал Никтей с прекрасной лицом Антиопой!
Сколько мук средь пучины морской претерпела Даная
По беззаконью отцову! Давно ль и от нас недалеко
Дочери злобный Эхет 436остриями медными оба
Ока пронзил, и теперь злополучная дева в темнице
Мрачной свой жребий влачит и мелет медь жерновами!»
Так говорила с мольбой. И сердце ему размягчили
Речи жены, и молвил в ответ ей он слово такое:
«Я могу отразить, Арета, колхов оружьем
Девы ради, и тем оказать услугу минийцам,
1100Но опасаюсь нарушить закон правдивый Зевеса.
Да и Эита нам презирать, как сейчас ты сказала,
Было б некстати… Никто не сравняется властью с Эитом;
Он, хоть живет далеко, — коль захочет, пойдет на Элладу.
Так решить надлежит это дело, чтобы считался
Мой приговор наилучшим у смертных. Тебе все открою:
Если она еще дева, вернуть отцу присужу я
Дочь. Но если она вкусила мужнино ложе —
Мужа ее не лишу я, конечно, и если во чреве
Плод понесла, я врагам ее передать не позволю».
1110Так он сказал, и сладостный сон его успокоил.
К сердцу умную речь жена приняла и, вскочивши
С ложа, по дому пошла. Сбежались немедля служанки,
Что госпоже помогать в любом ее деле привыкли.
Вестника тихо призвав, передать поручила Арета
Умный совет Эзониду: что должен он в жены не медля
Деву взять и царя ни о чем не молить Алкиноя, —
Сам-де явится он и пред колхами так все рассудит:
Если она еще дева, отцу передать порешит он
Дочь. Но если она вкусила мужнино ложе,
1020Он уже больше ее от законных уз не отторгнет.
Молвила так. Помчали гонца проворные ноги
Вон из дворца — возвестить справедливое слово Язону,
Мысли Ареты открыть и решенье царя Алкиноя.
В бухте Гиллейской, близ
Всех героев; не спали они, не снимали доспехов;
Весть он передал им. Взвеселился в душе своей каждый,
Ибо с приятною речью к дружине гонец обратился.
Тотчас с вином для блаженных богов кратер приготовив,
Как надлежит, овец к алтарю подвели по обряду.
1130В эту же ночь они приготовили брачное ложе
Деве в пещере святой, где жила когда-то Макрида,
Кроткого дочь Аристея, который пчелиного роя
Свету изделье явил и жир многотрудной оливы.
Первой Макрида себе на грудь в Евбее Абантской
Зевсова сына, нисейца, прияла с великой охотой,
Медом пчел увлажнила уста младенца сухие,
Лишь из огня Гермес его спас. Но увидела Гера
Это и деву в сердцах изгнала с острова тотчас.
Та же себе приют обрела у феаков в пещере
1140Этой святой, наградив неисчетным богатством туземцев.
Там разостлали они просторное ложе, а сверху
Яркий струившее блеск руно золотое, чтоб почесть
Браку воздать и прославить его. Цветов же узорных
Нимфы нарвали для них и к ним на лоне лилейном
Их принесли: все вокруг, как огнем, озарилось сияньем, —
Блеск струили такой завитки руна золотые
И зажигали в очах желание сладкое. Все же
Каждой стыд не давал руна рукою коснуться.
Нимфы одни прозывались Эгея-реки дочерями,
1150Кручи горы Мелитейской другим обителью были,
Третьи, лесные, из мест холмистых явились.
Сама их Гера, Зевса супруга, подъяла, славя Язона.
И до сих пор называют священной пещерой Медеи
Ту пещеру, где их съединили нимфы друг с другом,
Распростерев им душистый покров. Герои же в дланях
Бранные копья подъемля, на случай, коль вражья дружина
Битву нежданно начнет, нападет на них, и ветвями
Щедро виски увенчав, окружив их пышной листвою,
Мерно и в лад под лиру Орфея, звучащую громко,
1160Начали петь гименей, перед брачною вставши светлицей.
Не в Алкиноя владеньях хотел заключить поначалу
Брак герой Эзонид, но в дому своем отчем, обратно
В свой воротившись Иолк. И Медея тех же держалась
Мыслей, что он, но теперь из нужды отдалась она мужу.
Видно, нельзя никогда нам, злосчастному роду людскому,
Мягко на землю ступить — что-нибудь попадется под ногу;
Так с наслажденьем всегда перемешаны горькие скорби.