Альфред Нобель
Шрифт:
А он очень любил пространство и свет. И очень боялся, что в дороге с ним случится сердечный приступ.
Несмотря на все затруднения и неудобства, Нобель проявлял огромный интерес к пейзажам и станциям, сменявшим друг друга за окном вагона. Всех окружающих поражало обилие дельных советов и рекомендаций, касавшихся туризма, промышленности и коммерции, которые он давал по поводу всего, что видел.
И всё это время он размышлял над своими проектами, выдвигал смелые предположения, изобретал и усовершенствовал свои изобретения. А однажды он даже захотел приобрести крупнейшую шведскую газету «Афтонбладет» и стать её редактором. Это желание он объяснил в письме к племяннику Эммануэлю: «Если бы я стал редактором газеты, моя позиция была бы следующей: не жалея сил бороться против всех видов вооружений и связанных с ними древних традиций, идущих из раннего средневековья.
Здесь мы сталкиваемся с ещё одним противоречием Нобеля. Дело в том, что он по-прежнему полагал, что народ недостаточно умен, чтобы самостоятельно управлять своей страной, и что суд, занимающийся разрешением межгосударственных конфликтов, должен формироваться из членов правительств, которых он считал менее глупыми, чем простые граждане… Но стоило ему заговорить о своей родной Швеции, как его мнение сразу же менялось на противоположное!
В последние годы жизни Нобель не сбавил задыхающегося ритма своей деятельности. Переутомление и недосыпание сделали своё роковое дело, и к ужасным мигреням и другим старым болезням прибавились новые. Нобель консультировался у самых знаменитых врачей. И все они в один голос говорили ему, что он должен отдохнуть и что если он будет продолжать вести прежний образ жизни, то его земной срок истечёт очень скоро.
Кажется невероятным, чтобы Нобель, чувствуя приближающийся конец, вдруг обратился к религии. Мешал этому, естественно, его атеизм, подпитываемый его любовью к Шелли. Однако к концу жизни Нобель стал гораздо терпимее. В 1890 году в беседе с пастором шведской церкви в Париже, который, кстати, впоследствии стал архиепископом шведским, Нобель так сформулировал свои новые взгляды: «Разница в наших религиозных чувствах скорее теоретическая, чем практическая, так как мы оба считаем, что с людьми нужно поступать так, как нам хотелось бы, чтобы поступали с нами. Я даже рискну пойти дальше и скажу, что себя я ненавижу больше, чем кого бы то ни было из моих ближних. Что касается «теории», то мои взгляды действительно кардинально отличаются от взглядов моих противников. По той простой причине, что проблема, о которой мы спорим, не познаваема, я отказываюсь принимать те решения, которые предлагает нам человеческий рассудок. В религиозных вопросах так трудно знать, во что нужно верить, так же, как построить квадратуру круга. Но в сфере наших возможностей находится ответ на другой вопрос — на вопрос о том, во что верить не следует. Я никогда не пересекаю этих границ. Любой человек, который хотя бы немного думает, отдаёт себе отчёт в том, что нас окружает великая тайна, и любая подлинная религия основывается на этой мысли. То, что люди видят — а точнее полагают, что видят, — есть лишь плод фантазии и имеет лишь то значение, которое может иметь догадка отдельного человека».
Полутора веками ранее высказывать такие мысли в присутствии пастора было небезопасно! Сформулированная Нобелем концепция божественного не так уж оригинальна. Тайная вера еретиков во все века сохранялась в их сердцах, особенно если они не посещали церковь. Правоверный же получал прощение уже за то, что он выполнял все предписываемые религией обряды. Отказ от посещения церкви и удаление от общины заставлял некоторых людей бродяжничать, говоря о себе: «Верую, но церковь не посещаю», — а затем и ударяться в туманные пророчества о космосе, озаряемом божественным светом. Об атеизме здесь, конечно, не может идти речи. Кроме того, для Нобеля религия — или то, что ему служило религией, — не должна была приносить утешения в виде компенсации всех земных несчастий в другой жизни. Свои несчастья, свою боль, как моральную, так и физическую, он умел переносить с достоинством. Кажется, он не ждал ни кары, ни награды, что, впрочем, не мешало ему быть очень требовательным к себе в вопросах морали и высоко ценить духовную жизнь.
Лето и осень 1896 года Нобель провёл вместе с Шольманом, то работая на заводе, то приезжая на какое-то время в Бьёркборн.
Другое письмо, относящееся к тому же времени, свидетельствует нам о состоянии духа Нобеля: «Я ходил на консультации к специалистам, — писал он Берте фон Зутнер, — деятельность и методы которых противоречат не только моим привычкам, но и моим принципам. Я, у которого, выражаясь фигурально, никогда не было сердца, оказывается, имею организм; последний выходит из строя, и лишь благодаря этому я осознал, почувствовал, что он существует…
Несмотря на все мои болезни я бесконечно рад, что идеи пацифизма распространяются по миру. Этим мы обязаны, прежде всего, отважным охотникам за предрассудками и мракобесием, охотникам, среди которых вы занимаете едва ли не самое главное место. Вы заслужили это достойное звание [58] ».
58
Цитируется по книге Э. Бергенгрена Alfred Nobel, the Man and his Work, Nelson & Sons Ltd, London. 1962.
Врачи осторожно намекнули Нобелю, что пришло время побеспокоиться о приведении своих дел в порядок. И он сделал это — сделал самым неожиданным образом.
«Последние часы Нобеля, — пишет Шольман, — были глубоко трагичны. Предчувствия, которые он всегда при случае высказывал, подтвердились».
Окончить свои дни Нобелю было суждено «в окружении наёмных людей, среди которых не было ни одного дорогого ему человека, чья нежная рука закрыла бы ему глаза и кто в этот трудный и печальный момент прошептал бы ему чистосердечное слово поддержки [59] ».
59
Цитируется по книге Шюкка и Шольмана The Life of Alfred Nobel, Heinemann Ltd, London. 1929.
Перед смертью Нобель пережил несколько сильных приступов возбуждения. Нужно было, чтобы его кто-нибудь поддерживал. Затем он потерял речь и лишился памяти, начал бредить словно маленький ребёнок во время сильной простуды, никто не мог разобрать, что он говорит. Наконец Август, его преданный слуга, понял, что он говорит о телеграмме. Служанки побежали сообщить о болезни хозяина его племянникам, Яльмару и Эммануэлю, а также Раньяру Шольману.
10 декабря 1896 года Альфред Бернхард Нобель скончался. 29 декабря его тело было доставлено в Стокгольм и похоронено на Северном кладбище рядом с прахом его родителей и брата Эмиля.
В тот же год Анри Беккерель пришёл к выводу, что соли урана без какого-либо внешнего источника энергии испускают излучение. Тогда же он заявил, что атом не является неделимой частицей, а представляет собой целую систему. Выражаясь проще, он открыл радиоактивность. И в 1903 году ему, а также Пьеру и Марии Кюри вручили Нобелевскую премию. И — опять-таки по иронии судьбы — случилось так, что большинство Нобелевских премий в области физики было вручено за исследования, посвященные тому, что было открыто в год смерти Нобеля.
ГЛАВА 13
Что он может предложить им, он, который торгует лишь тем, чем можно ломать, бить, разрушать?
Своё первое завещание Нобель составил в 1889 году. В 1893 появилось второе, и уже в нём отразилось желание Нобеля завещать все свои богатства на создание премии за важные открытия «в обширной области знания и прогресса… Предпочтение при вручении премии должно отдаваться тем, кто и на словах, и на деле показал себя борцом с предрассудками, которые до сих пор существуют в народе и правительствах и препятствуют созданию всеевропейского трибунала». Это завещание не было последним, но оно уже достаточно полно выражает окончательную волю Нобеля.