Алитет уходит в горы
Шрифт:
И все вдруг увидели, что учитель - совсем неплохой человек.
Незаметно создалась зверобойная артель.
В артели было весело. С какой радостью Тыгрена примкнула бы к этой артели! Но она не пойдет к ним, потому что среди них русский со светлыми, как небо в ясную погоду, глазами. Русские, такие же, как вот этот учитель, увезли Айе.
Алитет сажал своих жен в байдару и тоже запасал мясо - а то еще случится, что придется просить зимой у этих женщин из артели кусок мяса и жира!
Жизнь перевернулась для Алитета, и виноват в этом был только русский из деревянной яранги, как говорил
Но вот наступила зима, к берегу подошли льды, и моржовая охота прекратилась.
Учитель собрал женщин в холодном помещении школы и стал говорить о занятиях с детьми. Женщинам неудобно было отказывать учителю. Ведь с его помощью они запаслись мясом на весь год. Они согласились послать в ярангу Ваамчо только девочек: они все-таки побаивались шамана, а он теперь строго запретил отдавать в школу мальчиков.
Алек смирилась с пребыванием у себя в яранге учителя и делала свою домашнюю работу, не обращая внимания на учениц. Правда, их было только три. Распластавшись на животах, они рисовали какие-то крючки. Девочки с увлечением забавлялись этой новой для них "игрой".
Алек искоса посматривала на них, на учителя и думала:
"Трудно понять русских людей. Сам как ребенок этот огромный русский. Шел бы на тюленью охоту во льды. В стойбище мало мужчин, а он забавляется с детьми".
Полуголая, в одной набедренной повязке, Алек перешагивала через учениц. Она то подвешивала над жирником чайник, то вытаскивала мокрую кислую шкуру тюленя и тут же принималась ее скоблить. Часто голосил ребенок.
Дворкин тяжело вздыхал, но продолжал занятия. В пологе было жарко и душно. Учитель сам был без рубашки: она становилась влажной. Алек поглядывала на его мощные мускулы и жалела, что они пропадают зря.
Первые дни учителю казалось, что он не сможет выдержать всей этой обстановки, но выдержать было нужно. И Дворкин ко всему привык. Девочки настолько заинтересовались школьными занятиями, что в стойбище только и говорили о школе. Вскоре пришли еще новички: две девочки и один мальчик.
Алек удивлялась, что дети так пристрастились к школе. Наверное, это от недостатка разума.
Вечером в яранге Ваамчо состоялось первое заседание родового совета, в который недавно выбрали двух женщин. Учитель говорил, что нехорошо бросать дохлых собак около жилища. В стойбище валялись две собаки Алитета с распоротыми животами, и живые собаки растаскивали их кишки.
Родовой совет постановил не бросать дохлых собак в стойбище, а уносить их подальше в тундру.
На следующий день, рано утром, Ваамчо пошел к Алитету, Он вспомнил, как еще при жизни отца, старика Вааля, он ходил к Алитету за куском мяса и жира. Не хотелось тогда ему идти к Алитету, но жалко было замерзавшую в холодном пологе старуху мать. Ваамчо вспомнил бутылку с керосином, которым Алитет залил его приманку на песцов. Вспомнились слова отца: "Пожалуй, Алитет - совсем дурной человек, если он залил нашу приманку светильным жиром". И собаку Чегыта, которую он зарезал по приказанию шамана, и все, все зло Алитета вспомнил сразу Ваамчо.
Ободренный поддержкой учителя, теперь Ваамчо шел важно, набравшись решимости говорить с Алитетом смело - так, как учил Дворкин.
Войдя в полог Алитета и не дождавшись обычного
– Убери дохлых собак из стойбища! Родовой совет постановил.
Алитет опешил от этого независимого тона Ваамчо, растерялся и долго смотрел на него молча.
– Нынче же убери собак! Чтобы они не валялись в стойбище, - строго повторил Ваамчо.
Алитет приподнялся, сел на шкуру, взялся руками за голые колени и, глядя в упор на Ваамчо, насмешливо, почти шепотом спросил:
– Ты из какого стойбища? Или ты в первый раз увидел дохлых собак в стойбище? А? Тебя как зовут?
– Председателем меня зовут, - вызывающе ответил Ваамчо и, развернув бумажку, добавил: - Вот она, бумажка-председатель! Опять вернулась.
– Откуда у тебя взялась смелость так разговаривать со мной? А?
– Она была у меня всегда. Только спрятана была, теперь вылезает наружу. Потому что ты перестал быть сильным. Ты всегда пугал и хвалился приятельством американа. Нет его теперь. Зато у меня развелось множество русских приятелей.
– И, загибая пальцы, Ваамчо начал считать: - Лось приятель, Андрей - приятель, учитель - приятель, торгующий человек в русской фактории - тоже мой приятель. Видишь, сколько приятелей! Они посильней Чарли Красного Носа. Чарли дружил только с тобой, а эти дружат со всеми охотниками. Так говорит учитель. Теперь я не буду молчать, если ты опять зальешь приманку таньгинским светильным жиром... Убери дохлых собак!
– требовательно сказал Ваамчо.
– Безумец, ты хочешь навлечь на стойбище злых духов?!
– угрожающе сказал Алитет.
– Собаки будут лежать, пока не сгниют.
– Нет, не будут. Новый закон не хочет на них смотреть, - раздраженно сказал Ваамчо и ушел из полога.
– Наплевал я на ваш закон, у меня свой закон!
– крикнул Алитет ему вслед.
Тыгрена, слышавшая их разговор через меховую занавеску, с торжествующей улыбкой смотрела на уходящего Ваамчо. Она в первый раз видела его таким необычайно смелым. Он торопливо шел к выходной двери, не замечая Тыгрены.
Ваамчо направился прямо к учителю. Дворкин и Ваамчо пошли к дохлым собакам, и на ходу учитель сказал:
– Оттащим их, Ваамчо, в полынью.
– Не надо в полынью. Плохо будет. Можно прогневить злых духов. Морской зверь перестанет ходить к нашему берегу. В тундру их надо тащить.
Дворкин улыбнулся и согласился с Ваамчо. Они волоком за задние лапы потащили дохлых собак в тундру, подальше от берега.
Стоя в дверях яранги, Алитет следил за ними. От бессильной ярости он сжал кулаки, и его твердые, как китовые пластинки, ногти врезались в ладони.
В школе продолжались занятия.
И вот однажды в ярангу Ваамчо явился Алитет. Он был пьян. Щеки его уже наполнились, обросли мясом, раскраснелись от сильного мороза и спирта. Алитет, одетый в легкую нижнюю дубленую кухлянку, казалось, совсем не чувствовал холода. Глаза его с ненавистью остановились на учителе.
– Зачем ты приехал сюда? Ты вздумал портить наш народ! Народ не хочет, чтобы ты здесь жил. Поезжай к русским!
– злобно сказал он.
Дворкин не все понял, что сказал Алитет, и, обращаясь к нему, проговорил: