Алитет уходит в горы
Шрифт:
– Подозрительно что-то, Никита Сергеевич, что вы так хлопочете о ней, - с улыбочкой сказал секретарь ревкома.
– Что?!
– вспылив, крикнул Лось, но тут же спокойно сказал: Секретарю ревкома полагается быть немного умней. Направление твоих мыслишек - это начало сплетен... Так вот, Осипов, это очень важное дело. Вырвать роженицу у шамана нелегко. Врач пишет: не идут в больницу. Мэри должна положить начало этому. Так и скажи ей: Лось велел.
Ниловна принесла кастрюлю и проворно стала разливать суп.
–
– Да что вы, Никита Сергеевич! Попробуйте. Вы такого супа во владивостокском ресторане не ели. Знаете, какой жирный олень попался?
– Разве попробовать?
– улыбнувшись, сказал Лось.
– Обязательно, обязательно. А то я и от работы откажусь.
– Ну, тогда придется, раз такие крутые меры.
– И Лось заставил себя есть суп.
После обеда он пошел в старый ревком, где разместилась радиостанция. Он шел по скрипучему снегу, мороз приятно пощипывал лицо. Лось дышал полной грудью.
Он вбежал на крыльцо, с шумом распахнул дверь и весело, ласково спросил:
– Ну как, Илюша, дела?
Молодцов снял наушники и с сияющим лицом ответил:
– Только что Петропавловск принял наши телеграммы в губревком. Теперь выясняю позывные Колымы на всякий случай.
– Хорошо, Илюша. Я тебя премирую медвежьей шкурой. Хочешь?
– За что, Никита Сергеевич?
– смущенно спросил Молодцов.
– Я еще ничего не сделал.
– Потом сделаешь, Илюша.
– Да, конечно, я буду стараться. Только зачем мне медвежья шкура? Пожалуй, государству она больше нужна.
– Правильно, Илюша. Но премировать тебя мне хочется.
Молодцов растаял в улыбке.
– Знаешь, чем я тебя премирую?.. Десятью тоннами угля.
– Вот это хорошо! А то я слышал: там у вас распределили уголь и по плану выделили мне тонну с четвертью. А ведь аппаратура у меня здесь. Надо ее содержать в нормальных условиях.
– Десять тонн получишь.
– Вот за это спасибо, Никита Сергеевич!
– Губревком запроси от моего имени: не знают ли там адрес Жукова, где он теперь?
К вечеру Лось один, без каюра, выехал в северную часть побережья.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Как только пароход "Совет" ушел из Энмакая, Дворкин основательно принялся изучать словарный материал по тетрадям Лося. Произнося вслух чукотские слова в пустынном здании школы, он переписывал их в свою тетрадь и затем шел в ярангу, чтобы проверить и записать какое-нибудь новое словообразование.
Но, придя как-то в ярангу, он не мог добиться от людей ни одного слова. Никто, даже дети, не захотели разговаривать с ним. Учитель вначале не догадывался, что шаман Корауге запугал народ и запретил разговаривать с русским, поселившимся в их стойбище и живущим в деревянной яранге, от которой может случиться большое несчастье: вымрут все дети.
Учитель расспрашивал
Дворкин оказался в полном одиночестве. Этот огромного роста человек даже растерялся. Было очень обидно, что люди, ради которых он приехал в этот отдаленный край и которым он стремился сделать что-то хорошее, не хотят с ним разговаривать.
И учитель ходил из конца в конец по коридору школьного здания. А когда он выходил на берег моря, где толпились ребятишки, они мгновенно разбегались по ярангам.
"Что же делать?" - думал Дворкин и не находил ответа.
Но главная беда заключалась в том, что пароход "Совет" вследствие неблагоприятной ледовой обстановки вынужден был сняться с якоря неожиданно и ушел, не успев выгрузить уголь. Стоял хороший дом с застекленными тройными рамами, а топить его было нечем. Как жить в нем зимой?
Учитель про себя решил, что рано или поздно, а народ заговорит. Не может же бесконечно продолжаться это тягостное молчание. Он уже сам начал догадываться, что все это, несомненно, шаманское влияние.
Но как учить детей в холодном помещении?
Однажды Дворкин сидел у окна и тоскливо посматривал на море. Он курил трубку, пускал струйки дыма, делал колечки, развлекая себя.
Дворкину вспомнилось, как он ехал сюда, как весело было на пароходе, как люди начали строить новый ревком и как приветливо встречали там русских. Здесь же как будто жили совсем другие люди. "Правильно говорил Лось: место нелегкое", - подумал Дворкин.
В окно учитель увидел приближавшуюся байдару и вышел на крыльцо.
Навстречу байдаре спешил шаман Корауге. Ему уже сообщили, что на корме сидит Алитет. Он шел торопливо, вприпрыжку, словно боясь, как бы его не опередил учитель. Но Дворкин не сошел с крыльца. Байдара подошла, и шаман скрылся в толпе.
Бывает, что человек, попав в опасное положение, находит в себе силы долго бороться за свою жизнь, но, как только опасность миновала, силы покидают, и человек становится совершенно беспомощным Так случилось и с Алитетом: он сошел на берег и упал.
Дворкин увидел, как повели под руки больного человека в изодранной одежде, ноги которого еле-еле переступали по земле.
"Кто это?" - подумал учитель.
Толпа прошла вдали от школы. Никто не взглянул на него. И только одна женщина посмотрела в сторону учителя и приветливо кивнула ему. Это была Тыгрена.
Люди прошли в ярангу Алитета и учитель догадался, что больной - это и есть сам Алитет, о котором рассказывал ему еще Жуков.
На следующий день в школу пришел Ваамчо. Он робко и смущенно переступил порог.
Дворкин очень обрадовался его приходу. Это был первый человек, который зашел в школу. Дворкин заботливо усадил Ваамчо за стол пить чай.