Аллигент
Шрифт:
Он, должно быть, поверил моей улыбке, потому что он широко улыбается.
- Я так и думал, что ты согласишься, - говорит он.
– Это то же, что я хотел предложить твоей матери перед тем, как она вызвалась пойти в город. Но я думаю, она влюбилась в то место издалека и не могла сопротивляться этому.
– Влюбилась... в город?
– Я спрашиваю.
– О вкусах не спорят, я полагаю.
Это всего лишь шутка, но не для меня. Тем не менее, Девид смеется, и я знаю, я сказала как раз то, что надо.
– Вы были... близки с моей мамой, пока она была здесь?
–
– Я читала её дневник, но она была не очень многословна.
– Да, она была не многословна. Натали всегда была очень прямой. Да, мы были близки, твоя мать и я. Его голос смягчается, когда он говорит о ней - он больше не жесткий лидер комплекса, а старый человек, который вспоминает что-то из дорогого ему прошлого.
Прошлого, которое было до её убийства.
– У нас похожие истории. Меня также забрали из поврежденного мира, когда я был ребенком... у моих родителей были серьезные нарушения, их обоих посадили в тюрьму, когда я был маленьким. Вместо того, чтобы попасть в систему усыновления, я с братьями и сестрами сбежал на границу - туда же, где твоя мать нашла убежище, годами позже - и только я выбрался от туда живым.
Я не знаю, что на это ответить - я не знаю, что делать с симпатией, которая растет во мне к человеку, который, как я знаю, совершил ужасные вещи. Я просто пристально смотрю на мои руки, и представляю, как внутри меня жидкий металл затвердевает на воздухе, принимая форму, которую уже не изменить.
– Тебе нужно будет поехать туда с нашими патрульными завтра. Ты сможешь увидеть границу сама, говорит он.
– Это то, что будущему советнику важно увидеть.
– Это было бы очень интересно - говорю я.
– Отлично. Ну, мне бы не хотелось заканчивать наше общение, но у меня есть работа, которую нужно сделать, - говорит он.
– Я найду кого-нибудь, кто известит тебя о патруле, и наше первое собрание совета состоится в пятницу в десять часов утра, так что скоро увидимся.
Я чувствую себя ужасно - я не спросила его о том, что хотела. Я не думаю, что такая возможность еще представится. В любом случае, уже поздно. Я встаю и двигаюсь к двери, но тогда он говорит снова.
– Трис, я чувствую, что должен быть откровенным с тобой , если мы собираемся доверять друг другу, - говорит он.
В первый раз с тех пор, как я его встретила, Девид выглядит ... испуганным. Его глаза широко открыты, как у ребенка. Но через секунду это выражение исчезает.
– Тогда я, может быть, и был под влиянием сыворотки, - говорит он, - но я знаю, что ты сказала им, чтобы они не стреляли в нас. Я знаю, ты сказала, что убьешь меня, чтобы защитить то, что в Лаборатории вооружений.
Кажется, мое горло так сжато, что я едва дышу.
– Не беспокойся, - говорит он.
– Это одна из причин, почему я предлагаю тебе эту возможность.
– П-почему?
– Ты показала то качество, которое мне нужно в советниках, - говорит он.
– Это способность жертвовать для более великого блага. Если мы собираемся выиграть эту войну против генетических повреждений, если мы собираемся спасти эксперименты от их закрытия,
Я чувствую вспышку гнева и заставляю себя кивнуть. Нита уже говорила нам, что эксперименты под угрозой закрытия, так что я не удивилась, услышав, что это правда. Но отчаянное желание Девида спасти работу всей его жизни не оправдывает убийство фракции, моей фракции.
На мгновение я стою и держу руку на дверной ручке, пытаясь взять себя в руки, и затем решаю рискнуть.
– Что бы случилось, если бы они устроили еще один взрыв, чтобы попасть в Лабораторию вооружений?
– спрашиваю я.
– Нита сказала, что это бы активировало запасные меры безопасности, если бы они это сделали, но это мне кажется самым очевидным решением проблемы.
– Сыворотка была бы выпущена в воздух... ни одна маска не смогла бы защитить от нее, потому что она впитывается в кожу - говорит Девид.
– Никто, даже генетически чистый человек не сможет выжить. Я не знаю, как Нита узнала об этом, потому что это не должно быть общедоступной информацией, но я полагаю, мы выясним это когда-нибудь.
– Как действует сыворотка?
Его улыбка превращается в гримасу.- Скажем так, это настолько ужасно, что Нита скорее отправилась в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, чем связалась бы с этим.
Он прав. Больше ничего не надо добавлять.
Глава 33. ТОБИАС
– СМОТРИТЕ, кто тут , говорит Питер, когда я вхожу в спальню.
– Предатель.
Карты устилают его кровать и одна лежит рядом с ним. Они белые и бледно-голубые и уныло-зеленые, но они привлекают меня каким-то странным магнетизмом. На каждой из них Питер нарисовал неровный круг - вокруг нашего города, вокруг Чикаго. Он отметил границы, на которых он был.
Я вижу, что круг сжимается на каждой карте, пока не становится яркой красной точкой, похожей на каплю крови.
И тогда я отхожу, боясь того, что это означает, что я так мал.
– Если ты думаешь, что ты стоишь на каком-то высоком моральном уровне, то ты ошибаешься, говорю я Питеру.
– Что это за карты?
– У меня возникли проблемы с осознанием размеров мира, говорит он.
– Некоторые люди из Бюро помогают мне узнать больше об этом. Планеты и звезды, и водоемы, и тому подобное.
Он сказал это небрежно, но я понимаю, из его безумной писанины на картах, что его интерес не нормален - это одержимость. Я был, одержим моими страхами, однажды, как и Питер, и я пытался понять их, снова и снова.
– И это помогает?
– спрашиваю я. Раньше я не разговаривал с Питером, только кричал на него. Не то, чтобы он этого не заслужил, просто я совсем ничего о нём не знаю. С трудом припоминаю его фамилию из списка инициированных. Хейс. Питер Хейс.
– Вроде того. Он берёт одну из карт побольше. На ней изображена планета целиком, сплющенная как блин. Я разглядываю её, пока не разбираюсь, что на ней нарисовано, голубые полоски - вода, а разноцветные части - суша. На одной части суши стоит красная точка. Он указывает на неё.