Аллигент
Шрифт:
– Нет - говорю я.
– Я так не думаю.
У меня есть другие кандидаты, которых следует винить.
Мы вовремя вернулись к грузовику, Джек и Вайлет - настраивают камеры наблюдения, которые не были похищены людьми из периферии. У Вайлет в руках экран с длинным списком цифр, и она называет их Джеку, который программирует их на своем экране.
– Где вы, ребята, были?
– спросил он.
– На нас напали,- ответил Джордж.
– Нам надо уходить, сейчас же.
– К счастью, это последний набор координат,
– Едем.
Мы загружаемся в грузовик снова. Амар тянется к двери, закрывая ее за нами, и я ставлю ружье на предохранитель и кладу на пол, рада от него избавиться. Не думала, что наведу опасное оружие на кого-либо сегодня, когда проснулась утром. Так же не думала, что увижу все эти виды условий жизни.
– В тебе говорит Отречение, говорит Амар.
– Это заставляет тебя ненавидеть это место.
Могу сказать
– Во мне говорит много вещей.
– Это как раз то, что я заметил так же в Четыре. Из Отречения выходят глубоко серьезные люди. Люди, которые автоматически видят вещи, как нужно, говорит он.
– Я заметил, что когда люди переходят в Бесстрашие, они меняются в каком то роде так же. Эрудиты, переходящие в Бесстрашие становятся жестокими и бесчеловечными.
Искренние переходящие в Бесстрашие, как правило, становятся громогласными, ищущими драки и адреналино-зависимыми. А когда Отреченные переходят в Бесстрашие они становятся . . . Я не знаю, солдатами, полагаю. Революционерами.
– Это то, кем он мог быть, если бы доверял себе больше, добавляет он.
– Если бы Четыре так не досаждала неуверенностью в себе, черт, он был бы еще одним лидером, я полагаю. Я всегда так думал.
– Я думаю, ты прав, говорю я.
– Когда он за кем-то следует, то непременно попадает в неприятности. Как в случае с Нитой. Или Эвелин.
А что насчет тебя?
– я спрашиваю себя. Ты тоже хочешь сделать из него последователя.
Нет, не хочу, сказала я себе, но я не уверена, что смогу в это поверить.
Амар кивает.
Образы периферии продолжают оживать внутри меня, как икота. Я представляю, как, будучи ребенком, моя мама сидела на корточках в одном из этих навесов, хваталась за оружие, потому что это единственная защита, задыхалась от дыма, чтобы согреться зимой.
Я не знаю, почему она так хотела покинуть это место после того, как ее спасли. Она абсорбировалась корпусом, а затем работала на его благо всю оставшуюся жизнь. Забыла ли она о том, откуда она родом?
Она не могла. Она в течение всей своей жизни пыталась помочь афракционерам. Может это и не из-за исполнения своих обязанностей как одной из Отречения - может быть, это из-за желания помочь людям, таким же, как те, которых она оставила.
Внезапно мне уже не хочется думать о ней, или этом месте, или о том, что я увидела здесь.
Я хватаюсь за первую мысль, которая приходит мне на ум, чтобы отвлечься.
–
– А у него вообще есть хорошие друзья?
– Амар качает головой.
– Хотя я дал ему прозвище. Я видел, как он смотрел в лицо своим страхам и видел, как много у него было проблем, и я подумал, что он мог бы начать новую жизнь, и поэтому стал звать его "Четыре". Но нет, не скажу, что мы были хорошими друзьями. Не такими хорошими, как хотелось бы.
Амар прислоняет свою голову к стене и закрывает глаза. Лёгкая улыбка касается его губ.
– Ох - говорю я - Ты ... любил его?
– Почему ты спрашиваешь?
Я поживаю плечами
– Просто ты так говоришь о нём.
– Я не люблю его больше, если это то, о чём ты спрашиваешь. Но да, в своё время, но было ясно, что он не отвечает моим чувствам, так что я отступил.
– сказал Амар - Я бы хотел, что бы ты ничего не говорила.
– Тобиасу? Конечно я не скажу.
– Нет, я имею в виду, что бы ты ничего никому не говорила. И я не говорю о просто любви к Тобиасу.
Он смотрит на затылок Джорджа, теперь заметный, над сократившейся кучей оборудования.
Я поднимаю бровь. Я не удивлена, что он и Джордж притягиваются друг к другу. Они оба Дивергенты, которые должны были подделать собственные смерти, что бы выжить. Оба потусторонние в незнакомом мире.
– Ты должна понять - говорит Амар - Бюро одержимо продолжением рода, с передачей генов. И Джордж и я оба ГЧ, так что любая запутанная ситуация, при которой не будет произведён сильный генетический код... Это не поощряется, вот и всё.
– А - я киваю - не волнуйся на счёт меня. Я не одержима созданием сильных генов - Я криво улыбаюсь.
– Спасибо, - сказал он.
Несколько секунд мы сидим тихо, наблюдая за руинами, которые превратились в одно размытое пятно, когда грузовик набрал скорость.
– Думаю, ты подходишь Четыре, ты в курсе?
– сказал он.
Я уставилась на свои руки, скрутившиеся у меня на коленях. Мне не хочется объяснять ему, что мы находимся на грани разрыва, я его не знаю, и даже если бы знала, то не стала бы разговаривать об этом с ним. Все, что я умудряюсь сказать это - О?
– Да. Я вижу, что ты привнесла в него. Ты не понимаешь этого, потому что никогда не сталкивалась с этим, но Четыре без тебя совсем другой человек. Он . . . зацикленный, взрывной, неуверенный. . .
– Зацикленный?
– Как по-другому можно назвать человека, который постоянно проходит через свой пейзаж страха?
– Я не знаю... непреклонным, я медлю, храбрым.
– Да, конечно. Но также и немного сумасшедшим, правда? Я имею ввиду, большинство Бесстрашных, скорее прыгнут в пропасть, чем будут продолжать проходить свой пейзаж страха. Есть храбрость, а есть мазохизм, и грань между ними слегка туманна.