Алмазная Грань
Шрифт:
— Вика! — это голос смотрителя. — Я прошу вас, пойдемте со мной, подождем внутри… Да что вы стали, не могли увезти ее незаметно, дебилы?!
Ноги не держали, силы стремительно таяли. Но я все равно рвалась прочь из рук смотрителя, перекрывшего собой происходящее. Слезы превратили его лицо в размытое пятно. Внутри меня образовалась пустота. Чёрная воронка, стремительно засасывающая в свои крутящиеся сети…
— Уложите ее на кушетку! — это Мария. — Вас где носило?
— У меня был твердый приказ не препятствовать, если..
Игла входит в вену. Щиплет, чувство давления жидкости противное, мерзкое. От этого
— Убью! — хриплю в пустоту, чувствуя, как наваливается свинцовая тяжесть и такая же темнота, тщетно стараюсь их прогнать.
— Викочка, это более сильный транквилизатор. Ты отдохнёшь, и все, — ее фальшь и торжество разрывают мне душу. Настолько, что я практически выныриваю из свинцовой могилы.
— Совсем скоро я убью тебя, Мария. Убью, сука…
Голоса стихают. А меня начинает выгибать в приступе горьких и отчаянных рыданий, несмотря на сильнодействующее успокоительное. Я помню. А память не стереть 6икакими уколами.
Помню, как она так же отчаянно рыдала у меня на плече. Заблудившаяся девчонка, утратившая надежду. Преданная тем, кому доверяла так сильно. Не смирившаяся со своей участью, но не нашедшая в себе сил бороться.
Ее волосы пахли восточными благовониями. Ее кожа была тёплой и бархатной на ощупь. Ее боль — самой искренней, непридуманной, настоящей. И ее путь не должен был прерваться именно так. Она достаточно настрадалась, чтобы ступить на белую полосу. Сначала родные, затем муж, который, как я поняла, не только не явился спасти ее, а отдал тому, кто хотел ее заполучить, еще когда они были вместе. Чем она заслужила все это?!
За окном лил дождь, такой же неистовый, как и мои слезы. Я сопротивлялась транквилизатору. Я оплакивала ту, кто мне стала так близка за короткий промежуток времени. Мы с ней даже не успели стать подругами.
Кто о ней заплачет? Бывший муж, сбагривший надоевшую жену ради новой? Кто-то из девчонок, включая Настю, которую она от отчаяния ранила ножом? Вэл, ненавидящая ее, как богатую избалованную выскочку, мешавшую снимать мерки и наносить макияж, и не попытавшаяся понять, что же у нее внутри, какая пропасть? Лукас? Да, разве что за упущенными деньгами. Если кто это и сделает, только ребята охраны, согласившиеся помочь попытавшиеся унять ее ситуацию. Плакать не будут. Помянут и забудут. У них семьи и им надо на что-то жить.
Непринятая никем. Незамеченная. Ушедшая. И даже так ее не хотели отпускать. Кровь. Хоть что-то, правда?!..
Свинцовая воронка одолела, спутав мысли и взорвав их одним уверенным движением. Я закрыла глаза. «Приди… просто попрощаемся… как тогда! Обнимемся… пожелаю тебе хорошего пути, не сбиться и не заблудиться. И ты сразу в рай, а вот я вряд ли. Попрощаться, потому что мы никогда не встретимся»…
Но она не пришла. И, проваливаясь в свой затяжной кошмар, я поняла, почему. Я за баррикадой. Я на светлой стороне ада. Заранее отверженная и отброшенная. Просто сама еще не понимаю и поэтому плачу, как ни за кем и никогда ранее.
Я закрыла глаза.
А открыв их вечером спустя почти двое чуток, поняла, что после всего произошедшего жить мне больше не хочется…
Глава 18
Глава 17
Я
Три дня, которые слились в сплошной отрезок времени без дня и ночи. Пробуждение-слезы-боль-воспоминания-истерика-уколы. Не было сил даже стащить из шкафчика пузырек лекарств и наглотаться от души.
Несколько раз приходил Лукас. А может быть, мне все это приснилось. Каждый раз я собиралась с силами, чтобы задать ему вопрос, почему так, за что он убил девчонку, единственная вина которой в том, что она не смогла справиться с навалившимися обстоятельствами? Но мысли путались, злость и ненависть гасли под дозой транквилизаторов, и я закрывала глаза. Не было сил даже осознать, в руках какого дьявола я оказалась. А ведь раньше я находила в нем что-то хорошее. То, что не давало сойти с ума.
А затем капельницы прекратились. Но они не возродили во мне жажду жить. Они сделали меня пассивным и апатичным овощем.
В тот же вечер Лукас вновь пришел ко мне.
— Хватит, — устало выдохнул, пытаясь взять за руку. Но я убрала ее, словно отмахиваясь от надоедливого насекомого. — Я думал, ты покрепче. Острова тебя вылечат.
Я присмотрела на него, тщетно пытаясь увидеть на лице сожаление о содеянном. Ничего. Холодные, словно лед, глаза беспощадного убийцы, поставившего себя выше всех. Даже тот факт, что он не злится на меня за сорванный аукцион, не успокоил. Мне было все равно. Я бы даже обрадовалась, попробуй бы он задушить меня, как в ту ночь.
— Поедешь по магазинам. Выберешь себе купальник и все остиальное. Виктория, я с тобой разговариваю!
Он мог с таким же успехом говорить с собственным отражением, или стеной. В тот момент я впервые пожалела, что во время наших игр в пентхаусе не прибила его к чертям. Тогда бы Аля выжила. А что бы сделали со мной, меня мало интересовало.
— Похоже, ты забыла, где находишься. Девочка, здесь игры в депрессию не прокатывают, запомни. Сама видела, чем это заканчивается!
Конечно же, он знал. Более того, хотел, чтобы я увидела, что сделали с Альфией. Убил этим двух зайцев сразу: показал, что бывает со слабыми и непокорными, и заставил меня испытывать вину за собственные опрометчивые действия.
Я думала, этого мужчину невозможно ненавидеть сильнее. Я ошибалась.
— Молчишь? Похоже, мне опять придется все брать в свои руки. Сегодня вечером ты ужинаешь со мной в ресторане. Подотри сопли и соберись. Вэл тебя научила, как выглядеть на все сто. В десять вечера чтобы была готова.
Я обняла колени, старясь закрыться от его давящей неумолимой энергетики. Одинокая слеза скатилась по щеке.
— Отправь меня в бордель! Отдай своим гребаным покупателям! Я не хочу более быть рядом!
— А вот это не тебе решать! — повысил голос Лукас, и лед в его глазах сменился холодным огнем. — Но если будешь продолжать строить из себя отмороженную, я, так и быть, исполню твое желание!
Я застыла, не ожидая подобной реакции. Даже не поняла, что мне удалось вывести его из себя. Отвернулась, пытаясь прогнать слезы и сфокусироваться на происходящем.
Мне не хотелось быть с ним. Не хотелось надевать красивое платье, драгоценности и смаковать деликатесы. Даже видеть его не хотелось. Я утратила волю к жизни. Все, чего я желала — уснуть и не просыпаться. Какие острова? Я их просто не замечу, неужели он не понимает?