Алмазная Грань
Шрифт:
Он никогда не чувствовал сея настолько правым и настолько победителем. Никогда еще решение, принятое спонтанно, в его глазах не выглядело таким верным и единственно возможным. Он сыграл ва-банк и наконец-то смог подобраться к Работорговцу настолько близко, чтобы захватить его врасплох.
Улик теперь было предостаточно. Не голословных заявлений и просто подозрений, именно улик, железобетонных, неоспоримых, способных упечь гниду Михаила Милевского за решётку до конца жизни.
Единственное, о чем в тот момент жалел майор Максим
Это было нелегко. Проникнуть в структуру крупнейшей сети торговли живым товаром удалось лишь с пятого раза. Но сотрудник министерства сумел раздобыть необходимые сведения. И вот теперь в руках Каменского оказались неопровержимые улики.
Мужчина залпом допил растворимый кофе, окинув взглядом прокуренный зал придорожной забегаловки. Пышногрудая барменша, которая не столь давно помогала ему отмыть с лица чужую кровь, выбежала из-за стойки, призывно улыбаясь.
— Еще кофе. Коньяка добавь, — сухо распорядился Каменский, бросив быстрый взгляд на часы.
Улики были доставлены в министерство сразу. Нельзя было допустить, чтобы они потерялись в архивах после личной просьбы Работорговца. В этот раз ему не удастся откупиться.
Напарник по спецоперации, капитан Величко, совсем не разделял приподнятой эйфории Максима. Все же он оставался по большей части работником штаба, и участие в кровавой перестрелке стало для него выходом из зоны комфорта. Каменский толкнул его в плечо.
— Выше нос. Теперь маятник точно запущен. Поверь, он сядет, и надолго.
Промелькнуло перед глазами испуганное лицо Людочки, дочери его погибшего сослуживца. Лицо девочки, которую он тогда так и не смог вытащить из этого ада. Ради нее он готов был на все.
Тогда ему впаяли выговор и отстранили от службы. Величко не дал своему товарищу скатиться в депрессию и забухать, вытащил, внушил веру в то, что однажды они отомстят за ее смерть. И вот теперь этот момент, похоже, настал.
— Иногда мне кажется, что ты живешь в своем придуманном мире, — внезапно сказал капитан, и на его хмуром лице промелькнула тень сомнения. — Сколько раз Милевский откупался от всего этого?
— Тогда не было достаточных улик, чтобы закрыть его всерьез и надолго. Теперь все, больше этот урод не станет топтать землю и уничтожать девчонок. Кончилась его безнаказанность. А ты выше нос, вечером будем гудеть в ресторане.
Величко отхлебнул из чашки с кофе, который принесла хозяйка бара. Выбил из пачки сигарету щелчком пальца, покрутил фильтр между большим и указательным, глядя прямо перед собой.
— Тебя не удивляет, что совещание собрали в такую рань, и оно длится уже больше часа? И что нам велели ждать вызова к Киселеву, а не участвовать напрямую?
— Мы свою работу сделали, — оптимистично отозвался Каменский, отпивая кофе с хорошей дозой коньяка. — Теперь
— Тебе припомнят несанкционированную операцию.
— Победителей не судят, Гера.
Величко подкурил, все так же задумчиво глядя в стену.
— Кто была эта женщина, в которую ты случайно выстрелил?
На лицо Максима легла тень.
— Мне плевать, кто это такая. Она закрыла своим телом эту гниду. Этого достаточно.
Каменский зря опасался, что его вызовут к начальству сразу же после совещания. Но все равно не мог заснуть, мерил шагами свою холостяцкую квартиру, выпивая одну за одной чашки кофе, а внутри все бурлило от предвкушения.
Он победил. И куда приятнее вероятного продвижения по службе и, чего греха таить, скорой звёздочки на погонах был тот факт, что справедливость восторжествует. Милевский сядет, а уж сам Максим постарается, чтобы у преступника «случайно» остановилось сердце еще в СИЗО.
К трем часам пополудни Каменскому наконец велели явиться в министерство. Что он и сделал, приведя себя в порядок, выгладив форму, на которой не было ни пылинки, ни складки. Впервые за долгое время мужчина чувствовал, что сделал самый верный шаг в своей жизни. Это было сродни эйфории, и он не допускал даже мысли, что кто-то может думать иначе.
Такси доставило его к зданию министерства за четверть часа до назначенной аудиенции. Формальные процедуры пропускной службы., длинный коридор со строгими дверями ведомственных кабинетов, занятые работники.
Сегодня ему хотелось улыбаться всем: и молодым девушкам-практиканткам, и знакомой — следователю по особо важным делам, и еще совсем зелёным сотрудникам, смотревшим на него, как на некую легенду. Казалось, что зло побеждено, и мир стал светлее. Осталось совсем немного, и бизнес главного мафиози лопнет, как уродливый нарыв на теле погрязшего в преступлениях города.
— Лариса, потрясающе выглядишь. Завидую Сережке, — обратился Каменский к эффектной девушке в форме, перебирающей папки с документами. Положил на стол плитку шоколада, подмигнув. — Что там, лед тронулся? Без жертв?
Лариса выронила папку и спрятала растерянный взгляд в рассыпавшихся по полу документах. Кивнула, не глядя на товарища своего мужа, но собрать белые листы бумаги не спешила.
Каменского укололо нехорошим предчувствием. К тому же, фигура Ларисы в пиджаке и юбке напомнила ему фигуру женщины, которая совсем недавно бросилась под пули, закрывая своим телом Работорговца. Максим знал: долго отрицать тот факт, что он в нее выстрелил, не получится. Как и не говорить себе, что это могла быть жертва страшных игр Милевского, а вовсе не его супруга либо любовница. Чтобы усыпить совесть и болезненные аллегории, проще было думать, что та женщина была по уши замешана в грязных делах Работорговца. А то, что она будто специально искала смерти, ему только показалось.