Алмазная Грань
Шрифт:
Я промокнула губы салфеткой. Оставаться здесь становилось опасно. Еще немного, и я сорвусь. Разрыдаюсь или кинусь на Лукаса, а может быть, тьма поглотит, убив рассудок.
— Я пойду попудрю носик.
Михаил кивнул.
— Не задерживайся.
И я встала, окинув прощальным взглядом огромный зал. Смотрела так, словно хотела запомнить малейшую деталь. Какая ирония — это последнее, что мне предстоит увидеть.
В санузле был не менее роскошный интерьер. Я закрыла за собой двери и подошла к огромному зеркалу в гранитной раме.
Вот и все. Надо только с первого
Прощай, мама. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, кем едва не стала твоя дочь. Так лучше, поверь. Знала бы правду, ты бы мною не гордилась. Таким, как я, не место на земле…
Росчерк. Кожу обожгло огнем. Я посмотрела на руку и застонала от бессилия. Тупой нож лишь оцарапал запястье.
«Сейчас. Собраться с силами, и… и я смогу… сейчас… боже, почему это так трудно?!»
Второй раз я не решилась. Все мое желание прекратить страдания одним движением руки начало стремительно таять. Это было страшно. Инстинкт самосохранения вопил во всю глотку, сделав руки ватными и безвольными.
— Соберись, тряпка! — прорычала я своему бледному отражению и вновь подняла нож. Возможно, если его воткнуть, повезет больше…
Я не заметила, как открылись двери. Для меняв вообще не существовало сейчас ничего вокруг. И лишь когда в зеркале отразился силуэт Александра, охнула. Нож с глухим стуком упал на плитку.
— Не дури! — спокойно произнес мужчина, подходя ближе и носком ботинка отфутболивая несостоявшееся орудие смерти в сторону.
Кровь прилила к моему лицу. Я попятилась, словно преступник, пойманный с поличным.
— Не понимаю, о чем ты.
Бодигард Лукаса скрестил руки на груди, припечатав меня тяжёлым взглядом.
— Все ты понимаешь, идиотка. Что, сломалась? Сдохла?
— Тебе какое дело?!
— Понимаешь ли ты, соплячка, что гонишь, и не по-детски? — вдруг яростно выпалил Александр, и шрам на его виске побелел. — Я прошел войну, Вика. Я смотрел изо дня в день, как свинцовыми маслинами, мать твою, косит всех без разбору! Тех, кому бы жить и жить! Я видел, как людей рвет гранатами на куски, как они сгорают заживо, и не дай бог тебе хоть раз услышать их предсмертные крики! А ты здесь, налакалась коллекционным вином и сожрала омара стоимостью в две твоих зарплаты, и пытаешься себя порешить? Да что у тебя в голове происходит вообще?!
— Ты… ты не знаешь… — пролепетала я, отступая, вжимаясь в стену.
— Все я знаю, дура. Когда-нибудь ты поймешь. А теперь вернулась в зал, и продолжай улыбаться и пить, как ни в чем не бывало… как бы тебе ни хотелось повеситься внутри. И тогда Сам не узнает о том, что ты тут вытворяла.
— Выслуживаешься? — сплюнула я.
— Ты все-таки дура. Как Лукас рассмотрел в тебе преемницу? У тебя же кишка тонка! А насчет «выслуживаешься» — я на дур не обижаюсь. Пройдет время, ты благодарить меня за сегодняшний день будешь. Каждый раз, как увидишь, будешь. Ты уж мне поверь. А теперь вернулась в зал и выкинула эту хрень из головы!
— Я не…
Александр быстро подошёл ко мне, задрал рукав пиджака,
— Возвращайся, Вика. Я все знаю и понимаю. Просто поверь: не надо этого.
— Чего? — прошептала я, непроизвольно отводя взгляд при виде моего бледного лица в отражении.
— Не надо думать, что это выход. Лучше постарайся сделать чью-то жизнь лучше, раз ты уже с ним. И сама знаешь, через что всем этим девчонкам приходится пройти!
Его слова пустят свои ростки в моем сердце намного позже. Сейчас я им не вняла, потому что мне было все равно. Я сама не хотела такой жизни.
…Я сумела взять себя в руки и вернуться к Лукасу довольно быстро. Как раз вовремя, чтобы полюбоваться пылающим кремом фламбе, нашим сегодняшним десертом. Метрдотель поспешил отодвинуть мне стул, но Лукас его опередил.
— Спасибо. Я сам сегодня поухаживаю за своей дамой. Вика, все хорошо? Ты чем-то расстроена?
— Все хорошо. Цвет купальника не дает мне покоя, — легко соврала я, приступая к десерту.
Слова Александра пристыдили меня. Представляю, как я выглядела в его глазах после всех тех ужасов войны, о которых он мне поведал. Точно зажравшаяся дура. Все его эпитеты были справедливыми.
Но это не значило, что я передумала. Я поняла, что в следующий раз подготовлюсь, и никто не сможет мне помешать. Я сделаю все аккуратно, и возможно, даже чужими руками. На тех же островах, просто заплыву далеко, и…
— Спасибо за чудесный вечер, — сказал Лукас, когда десерт был съеден, а вино выпито. — Я рад, что ты взяла себя в руки. Мне жаль, что так произошло, но это часть моего мира, Виктория. Просто прими это.
— Я так и сделаю, — пообещала я, не сопротивляясь, когда мужчина меня поцеловал. Глубоко, страстно, умело. Предательские проблески ответного желания не заставили себя ждать, но когда поцелуй прервался, мне хотелось стукнуть себя чем-то тяжелым. Мы вышли в яркую ночь мегаполиса, сели в автомобиль. Я закрыла глаза, умоляя себя найти силы пережить эту ночь.
Мы уже были за чертой города, когда у Лукаса зазвонил телефон. Я подскочила от резкого звонка, а он успокаивающе погладил меня по руке. Но, вероятно, звонивший поведал ему такое, от чего мужчина вышел из себя.
— Твою мать! — выругался он. — Какого хрена они поперлись на эту стрелу?!
Выслушав ответ, начал звонить куда-то, не обращая на меня внимания.
— Киселев, мать ивою! Что твои шавки о себе возомнили?.. Алло?!
Александр сбросил скорость, оглянулся.
— Саша, в Замеринку, пулей. Дорогу знаешь! Поднимай своих, вы все мне нужны там!
От тревоги, повисшей в салоне, я вжалась в сидение. Паника передалась и мне.
— А с ней что делать? — кивнул в мою сторону бодигард.
— Что, что… нет времени! С нами едет! Гони, твою мать!
Александр ударил по газам, параллельно набирая номер и требуя кого-то явиться на пустырь Замеринки с оружием. Лукас со злости ударил кулаком о стекло.
— Виктория, не вздумай высовываться. Ляжешь на пол, поняла меня? И не писка!
Я была слишком напугана, чтобы возражать или проявлять любопытство.