Алракцитовое сердце
Шрифт:
– Спасибо тебе за все; и твоему брату; и отцу.
– Деян напряженно уставился в камин; ему хотелось думать, что глаза сейчас слезятся только от жара и красно-рыжих переливов разгоревшихся углей.
– Я тоже помню. И буду помнить.
– Пусть дорога будет доброй, - прошептала Арина, протягивая ему платок.
"Пусть дорога будет доброй", - сказал комендант города полковник Румнер Барвев, подписывая им увольнительные.
"Пусть дорога будет доброй", - сказал на прощание капитан Алек Броджеб.
А потом они уехали.
– XII -
Броджеб
Около городка Кайрак караван направился дальше на юг, к переправе, а Деян и Петер, выкупив пару лошадей, свернули на дорогу поменьше: от Кайрака до поворота на Спокоище оставалось всего-то без малого пятьдесят верст пути.
Когда поворот показался впереди - оба они узнали прогалину старой дороги сразу, хоть и видели ее нечасто, - уже начинало смеркаться, но еще возможно было разглядеть на земле комья лошадиного навоза и отпечатки сапог и колес, уходящие в лес по расчищенной тропе.
Петер спешился, тронул землю ладонью: следы в сумерках казались призрачными - но были, без сомнения, самыми настоящими. Они вели по большей части только в одном направлении и оставлены были много дней назад: сильных дождей давно не шло - глинозем схватился крепко.
– Что это значит?
– резко спросил Петер, выпрямившись.
– Ты можешь объяснить? Деян?
Не в силах выдавить из себя ни звука, Деян мотнул головой. Он вспомнил, как уходил из дома в "большой мир" по похожей цепочке следов, - и от подступившей к горлу дурноты едва не свалился с седла; пришлось обеими руками вцепиться в лошадиную гриву.
– Поехали дальше, и все увидим сами, - сказал он, когда самообладание вновь вернулось к нему.
– Чем раньше узнаем - тем лучше.
Они углубились в лес; расчищенная дорога тянулась через него, как уродливый шрам, но путь все равно оставался непрост. Поблизости выли волки.
– Если твой конь поломает на корнях ноги или издохнет от усталости, мы окажемся в незавидном положении, - заметил Петер.
– Мы и так в незавидном положении, - мрачно сказал Деян. Наездником он за время жизни в Ханруме и пути к Кайраку сделался сносным, но, даже снова сменив трость на удобный костыль, ходоком мог считаться хорошим разве что среди одноногих. Осторожность требовала остановиться и развести огонь. Когда совсем стемнело, так и пришлось сделать.
Они
– А помнишь, как мы...
– немного обогревшись у костра, начал Петер - и замолчал с выражением беспомощности и отчаяния на лице.
– Я тоже помню, - мягко сказал Деян.
– Не начинай.
Быть может, когда-то они - и Эльма, и Петерова Малуха с ними - жгли костер на этом самом месте. Но то пламя навсегда погасло: сколько ни вороши уголь воспоминаний - тепла и света было не вернуть.
Деян отхлебнул из купленного в Кайраке бурдюка крепкого яблочного сидра и привалился спиной к ели.
Он не заметил, как его сморил сон, и очнулся только от предостерегающего окрика Петера. Не разлепив толком глаз, схватился за ружье - но было уже поздно: костер окружили солдаты в потрепанной дарвенской форме.
К костру вышло пятеро, и еще кто-то наверняка скрывался в лесу. Верховодил отрядом молоденький сержант с обритой головой и круглым лицом, приземистый и широкоплечий, с огромными ручищами: ружье в них казалось тростинкой.
Петер выругался и выставил пустые руки на свет. Деян, тоже выпустив оружие, замер на месте: солдаты безотрывно смотрели на него, что не позволяло использовать чары - но возможность могла представиться позже.
– Вы кто такие? Что здесь делаете? Куда идете? По договору это нейтральная земля!
– слова сыпались изо рта сержанта, как горох из дырявого мешка; силы у него явно было больше, чем ума.
– Мы...
– Петер замялся, опустив взгляд на свою синюю бергичевскую униформу; от нелепости ситуации на него, человека не робкого десятка, вновь напала растерянность.
– Мы местные. Были в плену. Но нас отпустили...
– У толстозадого барона столько денег, что он переводит сукно на всякий сброд?
– с насмешкой перебил сержант.
– Погодите-ка!
– вмешался Деян, наконец, разглядев в свете затухающего костра на рукавах дарвенцев черные повязки.
– Вы сами-то кто и зачем здесь? Кому служите: гроссмейстеру ен'Гарбдаду?
Сержант взглянул на него презрительно, но все же удостоил ответом:
– Мы служим Кругу и делу мира!
– выпалил он с нескрываемым бахвальством.
– И Его Превосходительству Венжару ен'Гарбдаду, конечно. По его высочайшему распоряжению мы взяли эти земли под свою защиту.
– Тогда мы вам не враги, - сказал Деян.
– И мы не бандиты. Нет нужды применять силу.
– Так я тебе и поверил на слово, шавка баронская, - сержант красноречиво сплюнул и ткнул в его сторону ружьем. Вряд ли оно было заряжено; но с его силищей стрелять и не требовалось.
– Вяжите их!
– Мы пойдем сами, - заверил его Деян; но сержант был слишком взвинчен, чтобы с ним можно было договориться.
– Вяжите!
– прикрикнул он на своих людей.
– А будут ерепениться если - кинем концы через сук: нам же меньше мороки.
Неизвестно, чем кончилось бы дело, но в следующее мгновение кусты раздвинулись, и к костровищу выскочил мальчишка в распахнутом овечьем полушубке не по росту и съехавшей на лоб шапке.