Амет-хан Султан
Шрифт:
Прежде чем получить разрешение на свидание с Имраном, Амет-хан решил отыскать Яраги Гаджикурбанова. Непоседливый энатоходец жил в цирковой гостинице. Неожиданное появление Амет-хана он встретил с большой радостью.
Маленького роста, бойкий на язык Яраги очень нравился Амет-хану. Может быть, поэтому, что молчаливый, сдержанный, в какой-то мере стеснявшийся своих наград и Золотых Звезд, он сам был полной противоположностью знаменитого циркового артиста.
В тот же день Амет-хан убедился, что Гаджикурбанов незаменимый человек, когда нужно говорить со всяким начальством.
Но радости оно не принесло. Встреча с братом получилась тягостной, трудной. Оба больше молчали, вглядываясь друг в друга. Амет-хан до боли жалел брата; осунувшееся лицо, синие круги под глазами говорили без слов о том, как нелегко приходится Имрану. В который раз в душе Амет-хана вспыхнул гнев против тех, кто во время оккупации своими бредовыми националистическими идеями, а порой и прямым принуждением сбивали с пути вот таких, как Ижран, юношей, почти детей, использовали их в своих эгоистических целях. Где они сейчас? Почти все сбежали на запад, в обозе отступавших гитлеровцев.
Чем мог помочь Амет-хан брату? Он, член партии, дважды Герой Советского Союза, от звонка до звонка прошедший все тяготы войны? Он не знал этого ни тогда, ни два десятка лет спустя…
– Послушай, у меня замечательная идея! Только не отказывайся!
– горячо заговорил Яраги, видя, как подавлен Амет-хан.
– Я собираюсь в Цовкру, чтобы набрать учеников в новую группу. Поехали со мной в Дагестан? Ты ведь дальше Махачкалы там не был. Увидишь аул, где жили предки твоего отца, саклю, в которой родился и вырост Султан…
Чем больше говорил Яраги Гаджикурбанов об этой поездке, тем больше Амет-хан склонялся к его предложению. Действительно, до начала занятий в академии еще почти два месяца. Почему бы не побывать в лакских горах, на родине отца? Конечно, прошлогодняя поездка в Махачкалу оставила горький осадок в душе. Однако он помнил и слова отца: обиду на одного или двух людей нельзя переносить на весь народ.
– Ладно, уговорил, - остановил красноречие Яраги Амет-хан.
– Один бы не решился, а с тобой, пожалуй, поеду. Кстати, в Цовкре тебе придется быть моим переводчиком: ведь я по-лакски ничего не понимаю.
2
Дорога из Киева в Махачкалу даже поездом - не близкая. Поэтому времени на разговоры о пережитом у Амет-хана и Яраги Гаджикурбанова било достаточно. Вспомнил Амет-хан и свое прошлогоднее неудачное пребывание в Дагестане.
– Как-то не верится, что Даниялов мог так поступить, - усомнился канатоходец.
– Убежден, что тогда произошло какое-то недоразумение…
Махачкала встретила их жарой. Вот знакомая гостиница «Дагестан».
– Пошли вместе в обком партии, - заторопился Яраги Гаджикурбанов, как только они устроились.
– До конца рабочего дня времени достаточно. Нам
Абдурахман Даниялович Даниялов, который тогда работал первым секретарем Дагестанского обкома партии, встретил их как старых знакомых и сразу же спросил Амет-хана:
– Почему вы тогда так неожиданно ехали из Махачкалы? На другой день мы вас по всему городу искали. И только потом узнали, что уже улетели в Краснодар.
Оказалось, что комната для родителей Амет-хана была подготовлена, но помощник Даниялова в тот день заболел и ушел домой. Он просто не знал, что Амет-хану было дано только три дня на поездку в Дагестан…
Слушая Даниялова, Амет-хан чувствовал себя очень неловко. Жалел, что согласился зайти в обком вместе с Яраги. Конечно, тогда, в прошлом году, он пережил один из очень тяжелых дней своей жизни. Однако сейчас получалось, будто приехал он в Дагестан получить компенсацию за свою обиду… Но вместе с тем встреча принесла облегчение: тысячу раз прав оказался отец, нет больше саднящей душу раны.
А потом была поездка в Цовкру, в родной отцовский край.
Делегация представителей Кубинского района, в состав которого входит аул Цовкра, встретила обкомовскую «Победу» на склоне холма Ятул-Як. Пятьдесят всадников подъехали к машинам во главе с Магомедом Бакриевым, ветераном гражданской войны. На Амет-хана накинули черную бурку, на голову надели мохнатую горскую папаху.
– Да я в жизни никогда на коня не садился!
– испугался Амет-хан, когда к нему подвели белого скакуна под богато отделанным старинным седлом.
– Может ты, Яраги, на нем поедешь?
– Земляки твоего отца чествуют тебя по обычаю дагестанцев, - улыбнулся Яраги Гаджикурбанов.
– Ты не беспокойся. Я буду рядом на коне. Держи поводок крепко.
За годы войны Амет-хану приходилось садиться в кабину самых различных советских и иностранных истребителей. Однако никогда не чувствовал он себя так неуверенно, как в седле, верхом на красавце скакуне. Первая же попытка пустить коня вскачь, чтобы не отстать от других всадников, чуть не кончилась печально - хорошо, Яраги вовремя сбоку подхватил. Это не осталось незамеченным. Седоусый Магомед Закриев дал знак своим то варищам, чтобы укоротили поводья и пустили коней шагом…
После долгого подъема вперег показались вросшие в склон горы камеякие сакли аула Кули. Открытые веранды вокруг домов мерцали розоватыми переливами.
У здания сельского совета всадников встретила группа седобородых стариков. Председатель Кулинского сельсовета Магомед Ругуев вышел вперед с деревянным подносом в руках. На подносе лежала горская лепешка и кувшин с ячменным горским пивом - знаменитой кулинской дукра ган.
– Добро пожаловать в отчий край!
– торжественно провозгласил по-русски Ругуев, предупрежденный, что Амет-хан не знает лакского языка.
– Мы гордимся твоими бое-зыми подвигами, отмеченными высшими наградами Родины. И особенно гордимся, что этих наград удостоен сын лакского лудильщика Султана!