Амулет мертвеца
Шрифт:
Она снова стояла на земле, и горячий широкий и шершавый язык лизнул ее ладонь.
— Спасибо за попытку, — сказал человекозверь, — ты умница. Может, она и слышала.
— Как ее зовут хотя бы? — спросила Даша, пошатнувшись. Данил подхватил ее под локоть. — Все нормально, Дань!
— Для вас примерно как «Паутинка путей». Ну, грубо, «Находящая дорогу в тумане и мраке».
— Следопытка.
— Пусть. Из нашей… стаи два года назад пропал… одинец. Думали, сбежал подальше, надоело все, закрыл разум, так бывает.
—
— Мы не люди уже, — сказал Данил, осторожно беря ее руку, так чтобы палец лег на его прохладное запястье без пульса, — но этот зоопарк надо прекращать. Урод с глузда съехал.
— Вы как хотите, а вариантов у меня нет, — ответил викинг, — и мне он тоже не понравился. Конкурент-прозектор, тролль задери. Где они прячутся?
— Все что знаем расскажу… и покажу, — сказал сэкка и облизнулся. — Нечто типа санатория для непростых двуногих. Не так уж далеко. Я буду к тебе в гости, северянин, в твоем гараже к трем после полудня. А пока кое с кем кое-что решу.
Он махнул хвостом и растаял у них на глазах — шерстистая туша стала силуэтом, мутной тенью, пропала с дуновением ледяного ветра.
У ворот кладбища устроили малый суглан. Небо уже мутно, слепо светлело. Мимо пронеслась полицейская машина, вякнула сиреной и блеснула синими вспышками. И ночью городу нет покоя.
Индеец хлопнул по плечу берсерка:
— Куда тебя отпускать одного. Спалишь все, кровавых орлов из них наделаешь, скандал, вонь на весь свет. Ресторатор с бензопилой выпилил санаторий и навертел из охраны котлет.
— Я с вами, — сказал Данил. — Не люблю сволочей, мучающих зверушек. Да и Оле я обязан.
— Да и я бы… — Даша не успела договорить, как, кажется, все четверо хором сказали: «нет!»
— Еще чего, — ответил Оле, — вот тебя в тех краях только и ждали. С надписью «пресса» на лбу, вместо мишени.
— Даш, не валяй дурочку, — попросил Данил. — И ты с глузда съехала? Никто тебя на выстрел к тому чертову лепрозорию не пустит. На пушечный. О нас не волнуйся.
— Да убережем мы твоего милого… ягуара, — пожал плечами индеец. — Нас троих на банду задохликов за глаза. Даже с их командиром. Много за все годы было проколов?
— Пару-тройку я помню, но там и дела были серьезнее. Чай, тут не с кемпейтай [40] рубиться, — сказала Майя, достав зеркальце и озирая себя в темноте, ее глазам света хватает, подумала Даша, вот тебе еще выгода, — для кладбища сойдет, мальчики, я помогу чем смогу, и прикрою сверху, связями. Но сама с вами не поеду, уж простите. Даша, если ты не забыла помощи старой ведьмы, у меня просьба — поддержи в моем деле. Мне это важно.
«Берет на благородство, кобра, у Дашки ни шанса», подумал Данил.
40
[1]Военная полиция Японии до 1945 года, известная своей жестокостью даже в сравнении с гестапо.
— Можно попросить Дарью
— Даш, ты как? — Данил пожал плечами, копируя друга.
— Ладно, — Даша чмокнула его в прохладную щеку, и они с Майей сели в синий БМВ. Майя демонстративно подождала, пока та пристегнется.
БМВ рыкнул и унесся, оставляя слабую бензиновую гарь.
— Фу, — сказал экологичный Аренк, — ну и воняет. Убожество. Колымага самоходная, век девятнадцатый, фатер и муттер Бенцы. — Его красное экочудо мигнуло белым светом фар на другой стороне дороги.
— Так… к двум после полудня жду у себя, дома. Адрес помнишь? — сказал Ольгер.
— Само собой, — Данил включил свой электроцикл и снял с ручки газа-ускорителя черный с золотом шлем, получше закрепил белый на задней подушке. И что Майя задумала? Но с ней о Даше он не беспокоился, это точно.
В маленькой незнакомой кофейне пахло корицей и кардамоном. Никого больше не было в интерьере с расставленными по полочкам на беленых стенах тонконосыми бронзовыми кофейниками и медными турецкими джезвами. Они присели по сторонам круглого черного столика в низкие бархатные креслица. Майю бородатый смуглый бариста солидных лет, в белом бурнусе, обслуживал как правоверный туг богиню смерти, молчаливо и истово.
Она взяла крепкий арабский со стаканом воды, Даша — какао с зефиркой, ей захотелось себя полакомить, бедняжку. Из бардачка машины Майя захватила усыпанный чем-то похожим на алмазную пыль клатч с эмблемой Гуччи. Настоящий, конечно же.
Достала из безумно дорогой сумочки красивую коробочку бежевой кожи, похожую на портсигар. Сперва Даша подумала, угостит сигарой, и изумилась — уж вредные привычки и Майя не вязались никак. Но рыжая ведьма отщелкнула крышку — там тускло блестел знакомый предмет.
— Забрала таки? — Даша подняла взгляд и встретилась с черно-вишневым взглядом. — И для кого же? Ох, прости, если секрет.
— Секрет. Но не от ближайшей подруги.
— Спасибо.
— Не за что, со мной та еще морока, — она улыбнулась, — мне тоже есть за кого бороться и искать. Не сдаваться и не отпускать. Такая я сука, сосуд греха и эгоцентризма.
— Мужчина?
— Не долюбив, не долетев до цели… долгая история. И невеселая. Он звал меня Майкой, Маюшей и даже Маевкой. Меня!
Глава 18. Небо, самолет, девушка и смерть
Самолет туго ввинчивался в холодный воздух, плотно, как рыбка в воде, сидел в синеве. Каждому опытному летчику знакомое ощущение — ты авиакентавр, твоя машина твои руки, ноги… твои крылья.
Маленький красно-белый УТ-2 забирался все выше в огромную голубую чашу, перевернутую над Тушино, над зелеными майскими полями, тонкими синими венами рек и новым метромостом. Ветер ровно давил на подбородок, разбивался о зубы, в передней кабине качнулась черная голова Борьки в летном шлеме — двигай!