Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
– Я русский теперь!
– невесело сказал Айдамбо.
На душе у него было нехорошо, он хотел бы все высказать.
– Мутит тебя?
– спросил Бердышов.
– Мутит, - признался гольд.
– Я слыхал, как ты куролесил. Ладно, меня дома не было, а то бы я выскочил да бичом бы вас обоих с Федькой! А ты что приехал?
Айдамбо молчал, павши духом.
– Свататься хочешь?
– Конечно, так, - покорно, как бы заранее на все готовый, ответил Айдамбо.
– К Покпе в
– Да, туда можно.
– Чтобы ее там блохи заели?
Гольд молчал.
– Она крещеная, а ты деревяшкам кланяешься. Верно?
– Так, верно!
– кисло согласился гольд.
– Разве ты русский? Ты только шкуру чужую надел! Паря, смех смотреть на тебя в таких сапогах. Лак растрескался, грязные пальцы видать.
– Иван потрепал Айдамбо за рубаху и штаны.
У гольда от обиды слезы выступили на глазах.
– Ну, раз так - мне жить не надо!
– воскликнул он.
– Себя убью!
– Убьешь - только посмеемся над тобой. А ты на самом деле стань русским. А это что! Рубаху может каждый сменить! И отвяжись от меня!
Айдамбо ушел от Ивана смущенный и подавленный. Барабанова дома не было. Гольд снял сапоги и лег на кровать. Он поклялся никогда таких сапог не надевать.
Кто-то толкнул его в плечо. Перед ним стояла Агафья.
– Встань-ка, - сказала она.
– Ишь, разлегся!
– Башка болит!
– с жалобой в голосе ответил парень.
Айдамбо слез с кровати.
Баба поправила одеяло. Айдамбо долго сидел на лавке. Видя, что Агафья не в духе, он решил убраться подобру-поздорову.
– Давай мой мешок, - робко сказал он.
– Поди возьми. Я не стану ходить за тобой. Вон он.
Айдамбо поднял мешок. Мехов в нем не было.
– А где выдры?
– Какие еще выдры? Да ты что, окаянная душа!
– заголосила баба. Гулял-гулял, пил, всех поил, безобразничал! Да ты что это?
– А зачем толкаешься?
– с обидой крикнул гольд.
– Вот, на твои обутки, хоть уху из них вари! И поди ты вон! Грязь за тобой надоело убирать. Я и тебя и Федора изобью!
– Черт не знай, - удивился Айдамбо, выскакивая на крыльцо.
– Попало тебе?
– окликнул его Тимошка.
– Пойдем ко мне.
Изба у Тимошки маленькая, белая, из начисто обтесанных бревен и крыта колотыми бревнами. Во всю изгородь сушится невод, как будто Тимоха поймал огород в Амуре и вытащил на берег. Невод с лыковой насадкой и красными глиняными грузилами.
Сидя на солнышке, Силин учил сына плести лапти.
– Ты ловко делаешь!
– удивился Айдамбо.
– Это че такое?
– Деревянные обутки!
– ответил Тимоха.
– Ты из рыбы делаешь, а я из липы. Я из дерева все могу сделать: избу, одежду, посуду. На ногах - липа, веревки лыковые. Ты вяжешь из
Одностворчатое окно избы распахнуто, и внутри, как в темной норе, видны тулупчики на белых бревенчатых стенах. У дома, составленные стоймя, как ружья в козлах, сушатся мокрые лесины. Это плавник, выловленный Тимохой в реке.
Силиниха, худая, с темным от загара лицом, моет травой чугун.
Айдамбо не хотел задерживаться, опасаясь, не будет ли и тут неприятностей из-за угощений, но Тимоха оставил его обедать.
– Ко мне на угощенье, знаешь, трудней попасть, чем к Ваньке или к Федьке. Тем надо пушнину, а я смотрю, какой ты человек.
* * *
Айдамбо сидел на берегу и наблюдал, как багрово-бурое бревно качалось на зеленых волнах. Он ждал, пока вернется Федор, уехавший ловить рыбу. По реке быстро бежала парусная лодка. Федор и Санка, мокрые, довольные, вылезли на берег. В лодке было полно воды и плескались большие рыбины.
– Да, парень, мы с тобой набедокурили, - с сочувствием сказал Барабанов, выслушав Айдамбо.
– Ну, давай присядем.
Санка притащил осетра. Федор отсек хрящ и угостил Айдамбо.
– Ты на мою бабу не обижайся. Что с ней сделаешь! Да и то права, мы весь дом у нее перевернули.
На душе у Айдамбо отлегло.
– А выдр и соболя мне обратно отдашь?
– спросил он.
– Какую это выдру?
– сделал Федор испуганно-настороженное лицо.
– Которая вот в этом мешке была.
– Да ты же мне сам их отдал!
– Ты че, Федя? Не-ет... Моя их прятал.
– Ну вот еще!
Гольд морщил лоб, поглядывая по сторонам.
– Федька, однако, ты обманываешь!
– сказал он.
"Выдры были хороши. Шесть штук я перебил на снегу. Они как в упряжке скакали, а я их бил, - вспоминал Айдамбо.
– Они полезли под снег. Я кругом бегал, ловил. Жалко..."
– Осенью принеси долг, и больше никаких с тобой разговоров!
– как бы рассердившись, крикнул Федор.
– Смеешь еще такие наветы делать!
Взяв рыбу и весла, отец и сын Барабановы полезли на обрыв.
* * *
Ветер крепчал. Амур пенился и шумел мерно и ровно, как мельничное колесо. Вода все эти дни прибывает. Айдамбо уехал. Дельдика стоит и смотрит в ту сторону, где поднимается пожелтевшее озеро Мылки.
Дельдика знает, что это ветром и волнами взбило и подняло в мелкой озерной воде весь ил, грязь. Ей бы тоже хотелось туда, половить рыбки или с острогой - на горную речку...