Амур-батюшка (Книга 2)
Шрифт:
– Братья!
– громогласно продолжал поп, размахивая ружьем.
– Не смейте стрелять у храма! Что тут, стрельбище?
Но попа уже никто не слушал: гусей было невиданное множество, и они шли совсем низко. По берегу раздались одиночные выстрелы.
– Рано бьете, дайте подлететь, - не выдержал поп.
– Один только раз, - спросил Тимошка.
Он вырвал ружье из рук попа, выстрелил, но промахнулся.
– Эх ты, стрелок!..
Гуси летели со всех сторон. Вдруг поп отнял ружье у Силина и, вскинув его, выпалил по вожаку. Слышно было,
Гусей били из ружей и стреляли из луков. Охотники толпами бежали на холм, гольды стреляли с паперти. Покпа палил, стоя по пояс в воде, Улугу отплыл на оморочке, а Савоська и Айдамбо, забравшись на колокольню, били гусей в упор, пристроивши свои тульские дробовики между колоколами.
– Вот это побоище!
– басовито воскликнул исправник.
* * *
Прибежали девки. Дуняша кинулась к отцу.
– Дрался!
– с восхищением, так что взвизги прорывались в ее голосе, зашептала она.
– Терешку и Андрея укротил!
– Кто это?
– пьяно спросил Спирька, кидая гуся на стол.
– Илюшка...
– А-а! Ну, этот может. Живые?
– Не убились!
– воскликнул Сильвестр.
– Живучая порода.
– Конечно, - ответил Спирька.
– Он же зверя зубами поймал. Такого охотника еще не было. А гусей-то он стрелял?
– обратился рыжий к дочери.
Терешку повели к реке. Отец его забеспокоился, ткнул в бок дядю Котяя и велел пойти узнать, как сын.
– Да что ты! Они подерутся и помирятся, - увещевал его Тереха.
– У Илюшки дедушка был, как по голове кого ударит - кровь из носа и из горла. Если люди дерутся, он придет: "Ой, дураки, вы чего!" И все разбегутся. По лицу ударит - шкура трескается. Так что ты не тревожься, все будет хорошо.
– Осенью парни из-за девок всегда около церквей дерутся, - сказал Силин.
– Ничего худого нету. Надо только драться уметь.
Овчинников бранился, грозил отплатить Бормотовым, если с сыном что случится.
– Отплатишь!
– передразнил его Пахом.
– Это еще как сказать!..
– Дуня-то умница какая! Парни дрались, а она их разняла, - говорила Аксинья. Она была мягкая и слабая душой женщина, ей хотелось, чтобы так было.
– Церковь взыщет с грешных, - говорил поп.
– Кто дерется и грешит, не уйдет от наказания. У меня ни один грешник не избегнет наказания! Пусть в храм несут грехи... Пойдут сюда молодые и старые, понесут горе и радость. Здесь, у церкви, в этой земле ляжет прах наш, - потрясая ружьем, гудел поп.
– Священна будет ограда сия для потомков. Здесь положим мы якорь народа нашего, кости мучеников за амурское дело!..
Молодой чиновник устанавливал аппарат, желая заснять необычное зрелище паствы с ружьями и вооруженного попа на фоне церкви.
– Вот, господа, снимочек будет!.. Амурские колонизаторы. Малайка уж есть, теперь этот... Так альбом и составится!
Пришел Илья. Он заметил Дельдику.
–
– Но теперь уж не надо. Он сам ко мне подходил. Мы с ним разговаривали, - с потаенной гордостью молвила она, блеснув из-под пушистых ресниц вишневыми очами.
* * *
Сидя на скамейке на берегу озера, Айдамбо рассказывал Дельдике, как он строил церковь, копал огород, садил с попом овощи, а потом все лето ездил по рекам и озерам - гонял шаманов.
Дельдика слушала его и куталась в шаль точно так же, как это делала Дуня.
За это лето Айдамбо много раз свободно беседовал с женщинами и девушками. Ему приходилось объяснять им, что надо креститься. У орочен, удэгейцев, гольдов он помогал попу уговаривать народ.
Мимо проходил Иван.
– Надел поповскую одежду и думаешь, поди, стал умный?
– Иван прыснул.
– Ты и жениться раздумал?
– Как раздумал?
– Ко мне не приходишь.
– Я русским хочу стать.
– А ты попом заделался. В подряснике в деревню не покажись. Наши засмеют.
"Ивану не нравится?.. Или не хочет мне отдать девушку? Обманывает меня? Я так трудился, так старался!.. Что же теперь делать, как же научиться жить правильно? Неужели нет на свете человека, который мог бы мне сказать, как надо правильно жить?"
Тревожило Айдамбо и другое. А что, если Иван прав? В душе Айдамбо временами шевелилась неприязнь к попу.
"Вдруг окажется, что я на самом деле неправильно все делал? Почему неправильно, не знаю. И как будет правильно, тоже не знаю".
Тем временем Бердышов спорил с попом.
– Ты что же моего охотника себе забрал?
– спрашивал Бердышов.
– Я его крестил, научил труду, - отвечал поп, - человека из него сделал.
– Он из-за невесты пошел креститься, - отвечал Бердышов, - это я ему велел.
– Вот и не стану венчать, коли так!
– густым басом воскликнул священник.
– А невеста-то у меня, - усмехаясь, сказал Иван и похлопал попа по плечу.
– Миром надо, миром, - сбавляя тон, забубнил поп в бороду. Уговоримся, Иван Карпыч, не подеремся, поделимся.
– А то давай драться. Ты мужик здоровый, с тобой славно подраться, сказал Иван, засучив рукав.
– Эй, Ванька Тигр с попом из-за охотника драться хочет!
– закричали подростки, подбегая к мужикам.
– Не подерутся, - отвечал Егор Кузнецов.
– Милые бранятся - только тешатся.
"Может быть, Иван на самом деле мне скажет, как жить надо? оставшись в одиночестве, с надеждой размышлял Айдамбо.
– Пусть бы только Дельдику мне отдал. Уж тогда бы я знал, как мне жить".
Сердце Айдамбо не знало покоя.
Подошел отец.
– Что же людям надо от меня?
– спросил его Айдамбо.
– Шкуры надо!
– отвечал Покпа.
– Без хорошей шкуры не проживешь.
* * *
Оломов впал в гнев.
– Перепорю всех!
– орал он на вятских мужиков, сунувшихся к нему с какой-то жалобой.