Аналитик
Шрифт:
Василий Гурченко не первый год уже работал в ОГПУ. Сумел дойти до следователя по особо важным делам и не боялся никогда браться за расследование самых «щекотливых» дел, связанных с приближенными к власти людьми. Особенно ему нравилось выводить на чистую воду, пробравшихся в партию шпионов и откровенных вредителей, прикидывающихся самыми рьяными борцами за свободу трудового народа. Не удивительно, что он внимательно следил за всеми приближенными к власти людьми и их окружением. Василий считал свое дело самым важным для страны — ведь рыба как известно всегда гниет с головы.
— Василий
— Ну-ка, Азат, — протянул руку, чтобы забрать бумажку мужчина, — удиви меня.
Амарян прекрасно знал «пунктик» своего начальника, к тому же занимался первоначальной оценкой донесений, и уже успел понять, что на этот раз попало к ним в руки. Поэтому следующей реакции следователя совсем не удивился.
— Так-так-так, — азартно потер руки Гурченко. — Похоже, не зря вокруг этого парня скандалы возникают. Есть за ним грешки, а как же. И ведь не получится такого нахрапом взять, отобьется. Тут тоньше надо. Значит так, установить слежку за Огневым и его институтом. Подробно изучить контакты этой Белопольской. Как часто она пишет отцу. Что в тех письмах. Насколько осведомлен о таких контактах Огнев.
— В его институте работают и наши товарищи. Их подключать? — осторожно поинтересовался Амарян.
— Нет, — тут же отмел этот вариант Василий Кондратьевич. — Этот Савинков давно с Огневым работает. Может быть уже перевербован. Зови Кутепова, Азат. Будем раскручивать этого «молодого да раннего».
«Это ж надо, — радостно покрутил головой Гурченко, — проколоться на том, что взять к себе на работу дочь сбежавшего белогвардейца, да к тому же состоящего в РОВС! Вот на таких мелочах и попадаются не профессионалы!»
Расследование нашей комиссии продолжалось целую неделю. И то, материалов набралось столько, что уже не только я осознал всю глубину той ж. куда чуть не угодила наша страна. Председатель исполкома был снят с должности уже на второй день. Секретари горкомов тоже не удержались на своих постах. Про директоров и говорить нечего. На третий день срочно было вызвано из столицы «подкрепление» — люди, обязанные временно заменить не оправдавших высокого доверия уже бывших членов партии. Кроме того в срочном порядке изыскивались продукты для всей области. Главная задача — не допустить бунт, а для этого надо накормить людей. Но сделать это нужно было не в ущерб населению тех территорий, откуда будут эти продукты изъяты. Тоже не простой вопрос, но хоть заниматься им не нам поручили. И самое плохое во всей ситуации это то, что виноваты во всем не отдельные члены партии. Точнее, не только они. Проблема гораздо глубже. При экспресс-допросах, которые проводили ОГПУшники под руководством Перевалова, выяснилось, что поставленные на высокие посты люди искренне не понимали, что они сделали не так. И вывод был лишь один — полная некомпетентность из-за отсутствия базовых знаний по управлению. Ну а вторая проблема в том, что особо и учиться эти люди не хотели и выгребали за счет приобретаемого горького, в основном для их подчиненных, опыта и умению «красиво подать свои достижения».
Домой я вернулся вымотанным. В первую очередь — эмоционально. Было тяжело общаться с рабочими, многие из которых искренне ненавидели всю советскую власть
Глава 7
Март 1932 года
— Это просто ужас, — услышал я голос Люды из кухни.
Сам я в этот момент завтракал и блаженствовал, что нежданная и такая утомительная командировка завершена. Однако восклицание жены заставило меня насторожиться и тут же выйти из-за стола. Люду я нашел в нашей комнате, читающей газету.
— Что произошло?
— Представляешь, в США расстреляли рабочих! — подняла она на меня испуганное лицо. — А ведь люди просто вышли на демонстрацию! У них нет еды, и они просто хотели добиться от директора выплаты им зарплат! Как хорошо, что у нас такого нет.
Нет, как же! К сожалению, очень даже есть. Если бы не начатая работа моего института, то нечто подобное уже через месяц или два было бы и в нашей стране. Но говорить об этом Люде я конечно не буду. Незачем ей ни нервничать, ни получать разочарование из-за отдельных сволочей, плюющих на нужды людей. Да и мало ли что дальше будет. Это в Ивановской области начата раздача продуктов, которые недополучили люди, а в других областях что творится? А если и там есть что-то похожее? Так что я пока зарекусь соглашаться с Людой, но и опровергать ее не буду.
Поцеловав супругу и посоветовав не читать подобных новостей, я вернулся к завтраку.
А вообще нужно поднять этот вопрос, если тот же товарищ Сталин сам уже не занялся им. Ведь если в одной области подобное произошло, то кто сказал, что в иных не может быть? Да и моих «сборщиков» озадачить — пускай поспрашивают людей на эту тему.
— Здравствуйте, Максим Максимович, — поприветствовал Сталин наркома иностранных дел, который присел за его столик в кремлевской столовой.
— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Не помешаю?
— Нет. Вижу, вы еще не взяли себе поесть. Советую куриный суп, он сегодня особенно удался.
Благодарно кивнув, Литвинов отлучился на минуту, после чего вернулся уже с подносом, заставленным едой. Несмотря на высокое положение обоих, в столовой все набирали себе еды самостоятельно, это не ресторан. Да и была в этом некая «фронда» тому порядку, который был в этих стенах раньше. Тогда за влиятельными людьми ухаживали слуги, а новый строй отвергал подобное. Лишь позже обслуживание в Кремле вновь станет «как в ресторане», а пока — все своими руками.
Обсудив еще пару минут меню и отдав должное мастерству повара, оба мужчины перешли к сути их далеко не случайной встречи.
— Мы смогли прийти с Альбертом к договоренности, — сказал Литвинов. — Но торговался он долго. Что поделать — капиталист. Они все только о деньгах думают.
— И каковы же окончательные условия соглашения? — неторопливо спросил Сталин, смакуя компот из вишни.
— Неустойку они все же выплатят, но только двадцать пять процентов, а не сто, — вздохнул Максим Максимович. — И рассказать об этом в газетах мы можем только мельком. Как факт, без эмоциональной составляющей. К тому же лишь в одной статье.