Аналитик
Шрифт:
Вот например — проблема голода. Не зря ведь рабочим в той же Ивановской области хлеба не выдавали и хотели норму сократить. Количество крестьян в нашей стране с каждым годом становилось все меньше. Шла активная урбанизация и переселение людей в города. Но как следствие — рабочих рук на деревне стало меньше. А работают многие еще «по-старому», несмотря на введение колхозной системы. Тут ведь не в коллективном хозяйствовании дело, а в том, что в тех же колхозах тракторов нет. Одно дело обработать поле с помощью «конной тяги» или еще хуже — вручную, и совсем иной результат — при применении трактора. С ним и быстрее и больше полей меньшее количество народа сумеет вспахать, засеять, а потом и собрать с поля урожай. И тут у нас все взаимосвязано.
После империалистической
Но когда принимаешься за постройку военных заводов, получаешь отток крестьян из деревень — ведь надо кому-то на них работать. Продовольственная ситуация ухудшается. Что делать? Естественно — переводить ручной труд обработки полей на механизированный! То есть, снова строить заводы, но уже мирной направленности. Отток крестьян снова увеличивается, и пока заводы не заработают, затем в деревнях и колхозах не научатся пользоваться новой техникой, ситуация с продовольствием идет вниз. На помощь мог бы прийти импорт продуктов из других стран, но тут новый затык — на что его закупать? Капиталисты признают в оплату лишь золото или свою валюту. Рубли их не устраивают. Золота в СССР не так много, а валюту иностранную как получить? У нас иностранцев интересует в первую очередь… та-дам! Продовольствие! Замкнутый круг какой-то. Вот в такой позе «зю» и находится наша страна уже несколько лет. Теперь я в полной мере осознал, почему работники «Интуриста» так гордились тем, что приносят стране «валюту».
Знал ли я это раньше? Только в общих чертах. А вот стоило ознакомиться подробно с отчетами «сборщиков», так что называется «до печенок дошло». И сразу становится понятно, почему товарищ Сталин так вцепился в меня. Что я сделал по сути? Первое — повысил доверие к советскому правительству, когда закон о «семичасовом рабочем дне» стал работать нормально, а не на бумаге. После этого сырое и плохо проработанное распоряжение о «коллективизации» сделал более подробным и понятным для большинства граждан нашей страны, что позволило пройти этому начинанию Сталина с наименьшими и репутационными и иными потерями. А когда я затронул тему туризма и показал, как я умею работать с информацией, тут-то Иосиф Виссарионович и решил перевести меня на новый уровень. Раз уж я такой полезный, то необходимо задействовать меня и мои идеи более широко. Так мало того, даже моя работа «контролером» не прошла даром. Вон, сумели с американцев «слупить» несколько заводов «бесплатно». Это же какая экономия для и так не слишком большого бюджета страны!
Короче, мотивы генерального секретаря, когда он пробивал в Политбюро создание этого института, стали для меня кристально ясны. А вот смогу ли я оправдать возложенное доверие… Прямо страшно становится от уровня ответственности. Раньше как-то не задумывался об этом.
В принципе, большого расхождения в отчетах «сборщиков» с официальными документами, как я уже говорил ранее, я не заметил. Поэтому сделал упор в своем отчете на нескольких моментах. Для начала упомянул психологический фактор. Да, сейчас пятилетний план выполнен и даже в некоторых областях перевыполнен. Это хорошо. Но требовать такого же результата ото всех и постоянно — может пагубно сказаться на эффективности тех работников и заводов, где подобных результатов не достигли. Поэтому для таких производств надо оставить возможность закончить план в обозначенный срок.
Далее — в собранной информации было много историй о том, как тот или иной рабочий смог перевыполнить свой план благодаря смекалке и новаторскому подходу к работе. Для подобных случаев уже существовало некое правило — тут же внедрять все передовое повсеместно. Казалось бы — это хорошо. Вот только что на одном предприятии вполне возможно реализовать
— Сергей Федорович, можно? — осторожно постучалась ко мне Аня.
— Заходи, — вздохнул я, отодвигая папку с документами по Челябинскому заводу. — Что случилось?
— Тут это… вот… — стеснительно и робко передала она мне стопку бумаг.
— И что здесь? — спросил я, тут же открывая принесенные документы.
— Материалы о заключенных, — тихо прошептала девушка.
— Не понял, — удивился я. — А мы здесь каким боком?
— Так они строят канал. Я же по водной теме собираю информацию, — совсем стушевалась девушка.
Небольшая заминка с моей стороны и мои мозги наконец включились в работу. Ну да. Промышленность и транспортная инфраструктура для нее — вот какие данные я просил собрать и обобщить. А Аня как раз по речной и морской промышленности работала. Ну-ка, посмотрим, что она имеет в виду.
Аня Белопольская несмотря на свою застенчивость и страх работала на совесть. Вот и сейчас она не только собрала из архивов наркомата водной промышленности данные о верфях и построенных судах, но и про транспортную сеть для них не забыла. В частности то, что силами заключенных строится Беломоро-балтийский канал. Строительство начато в прошлом году и начальник лагеря рапортует о том, что к концу этого года он уже может быть сдан в строй. Заинтересовало же девушку два момента: первое — условия содержания заключенных, и второе — как на них реагируют обычные граждане. Ведь люди рыбачат вдоль Онежского и Белого морей, которые соединяет канал. Видят со стороны заключенных. Как они выглядят, как с ними обращаются. У нас в народе много сердобольных, не удивительно, что Ане попались и анонимки о том, что заключенных бьют, плохо кормят, обращаются как с рабами. Последнее — скорее всего «крик души» кого-то, чей родственник попал в этот лагерь. Но факт в том, что со стороны работа заключенных выглядит неприглядно. Стоит подобному материалу попасть в ту же иностранную прессу, и это будет очередной «камешек» в огород нашей страны. И ладно это. Меня больше волнует иное. Вот отсидят и отработают там люди — а дальше что? Как им дальше жить с бумажкой о том, что они «отсидели»? Вот это меня больше заинтересовало в информации Ани, а не то, в каких условиях живут и работают лагерные. Может я черств или циничен, или просто не понимаю всех условий труда заключенных, но просто так по моему мнению туда не попадают. Однако у всех должен быть шанс на исправление. И если уж человек получил и отбыл положенное наказание, то дальше на его жизнь оно должно влиять минимально.
— Я посмотрю, можешь идти, — сказал я девушке.
На полях ее отчета были заметки о смягчении режима заключенных — повышении нормы довольствия, разрешение встреч с родственниками и переписка с ними, более качественная одежда, выдача инструментов для повышения производительности их труда. А то судя по материалам, они там чуть ли не лопатами канал копают. Вручную. В любую погоду. Мда. Если это так, то с некоторыми тезисами девушки я и сам соглашусь. Какой толк от такого труда, если главная задача — построить канал, а не угробить людей?
Домой после первого дня, когда «сборщики» принесли мне информацию, вернулся я ожидаемо поздно. Люда уже спала, пришлось мне тихонечко поесть на кухне и, постаравшись не разбудить любимую, улечься спать. Утром же еле продрал глаза. И то жена помогла — растолкала, иначе бы проспал. Посмотрела сочувственно и ничего не говоря вытолкала меня в ванну умываться. Только когда окунул голову под холодную воду, стал приходить в себя. Столько вчера информации получил и через себя пропустил, пытаясь понять, с чего начать написание отчета, что похоже «мозги перегрузил».