Аналитик
Шрифт:
— Нет, в институте проблемы разгребал. Потом расскажу, — отмахнулся я, чтобы она не волновалась.
Вот как отчитаюсь с докладом перед политбюро, тогда и можно будет все рассказать.
Прежде чем лечь спать, нашел свою дипломную работу и около часа потратил на ее чтение. Зато все вспомнил и теперь полностью уверен, что не ударю завтра лицом в грязь на защите.
Утро началось суматошно. Сначала проснулся сын, потребовав поменять пеленки, и тут же после этого присосался к груди Люды. Затем загремела посудой на кухне мама, начав готовить завтрак. Там и отец поднялся,
Шагал я по знакомому маршруту к университету, а сердце колотилось в нервном ритме. Вроде и знаю все, но при этом почему-то тревожно. Глубоко вдохнув свежий утренний воздух, я постарался настроиться на позитивный лад.
На входе в университет я неожиданно наткнулся на Кондрашева. Тот стоял в одиночестве, погруженный в размышления.
— Привет, Андрей! — махнул я рукой, приободрившись.
Не один же я сдаю, так чего переживать? Сам себя только накручиваю.
Андрей удивлённо вскинул брови, но тут узнал меня и махнул в ответ.
— Привет! Тоже на защиту? — отозвался он.
— На нее, родимую. Как сам?
Времени до десяти часов еще было достаточно, сам не заметил, как быстро до университета дошел, так почему бы не почесать языком? Я Андрея давненько не видел, интересно, как сейчас у него дела идут.
— В прокуратуре подрабатываю, — сумел он меня удивить.
Стоять возле входа мы больше не стали и медленно двинулись к аудитории. По пути Кондрашев и рассказал, что сработался с Вышинским во время подготовки законов по туризму, и тот предложил его устроить на полставки в прокуратуру. Андрей отказываться не стал, хотя я почему-то думал, что Иосиф Виссарионович парня по моим стопам отправит. Не угадал, выходит.
— А с вашей работой что? — спросил я, когда Андрея понесло в дебри современной юриспруденции, и он стал рассказывать о том, насколько наш народ не знает законов и из-за этого получает срок чуть ли не на ровном месте.
Хотя «срок» — это я загнул. Чаще просто административку или даже трудодни.
— Приняли, — гордо ответил Кондрашев. — Уже в этом году должен выйти формуляр для служащих в туристической деятельности. В нем все наши поправки и отдельные указы будут перечислены, чтобы потом никто не говорил «а мы не знали», — передразнил парень вымышленного сотрудника сферы туризма.
— В Кремле никто не был против твоего нового места работы? — все же не удержался я от вопроса.
Андрей понял мой намек правильно и опять смог меня удивить.
— Так я из секретарей и не уходил. Просто сейчас в прокуратуре больше дел. Да и корочек члена ЦКК у меня нет, чтобы как ты ходить по предприятиям.
— Выходит, с другого фланга туда тебя отправят? — сделал я вывод.
— Я тоже так подумал, — кивнул Андрей. — Пока же опыт набираю.
Мы дошли до аудитории, где проходила защита, и разговор сам по себе стих. Оба думали о предстоящей сдаче.
Ждать пришлось недолго, но первым вызвали Андрея. Его защиту я слышал через закрытую дверь урывками, но по общему тону голосов комиссии понял, что проблем у парня нет. И я не ошибся. Вышел он довольный уже через двадцать минут.
— Больше про текущую
Дальше разговор мы продолжить не смогли — уже меня вызвали в аудиторию.
За сдачу я не волновался. Материал знаю на зубок, сам же писал. К тому же у меня было развитие проекта, над которым я же и работал. Новые поправки в законы о коллективизации — уточнение прав и обязанностей коллективов. Узаконивание новых форм кооперации, которые я встречал при своих поездках по стране и получал данные о них от «сборщиков». Хоть это и была не их профильная тема на время командировки, но мои люди делились впечатлениями от поездки и иногда рассказывали, как народ на местах трактует закон о коллективизации и на какие ухищрения идет, чтобы получить бонусы и правовую защиту от такого статуса. Ну и как милиция и суды на местах, а главное — партийные работники — пользуются шаткостью некоторых таких коллективов в своих целях.
Короче, рассказывал я уверенно, с примерами, почему эти поправки нужны, но смотрели представители экзаменационной комиссии со скепсисом. И мне это было непонятно. Лишь Александр Александрович иногда молча кивал, поддерживая мои тезисы. Когда я закончил свою речь и стал ожидать вопросов, сперва комиссия молча переглянулась. Это уже напрягло. А затем первый же вопрос заставил меня засомневаться, насколько люди передо мной вообще осознают важность проекта, что я почти четверть часа перед ними расписывал.
— Товарищ Огнев, а не слишком ли вы спешите с этими поправками? — так спросил меня профессор математики, вошедший в комиссию и, судя по переглядываниям, являющийся ее неформальным лидером.
— Нет, Эммануил Григорьевич, — покачал я головой. — Моя работа основана на реальных данных и текущих тенденциях. Первоначальный вариант закона о коллективизации был необходимым базисом, чтобы придать курсу партии в области политики регулирования сельского хозяйства правовую основу. Но включить в себя все аспекты хозяйствования, учитывая, что мы строим абсолютно новый формат общества, было невозможно. Эти правки необходимы так же, как руль кораблю — для оперативного лавирования и поправки курса, чтобы не сбиться с пути. Я больше скажу, через год они уже станут устаревшими, а через два — неактуальными. Если и принимать их, то именно сейчас. И через три года вновь вносить поправки с учетом новых условий, что стремительными темпами меняются в нашей стране.
— Кхм, ну это вы загнули, — не согласился со мной профессор.
— Сергей прав, — вдруг поддержал меня Жижиленко. — Я, как юрист, полностью с ним согласен. Законодательство требует постоянного контроля не только в применении, но и в актуализации. Это не математика, где формулы столетиями, а то и тысячелетиями не меняются.
Эк он его! Но приятно, что человек, разбирающийся в законах, полностью на моей стороне. Лишь иные профессора, особенно не профильные, смотрят неодобрительно. Похоже, или за выскочку меня считают, или вообще им кто-то что-то нехорошее про меня наговорил. А что? С учетом того, как на меня в начале года через статью в газете «наехали», не удивлюсь.