Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— В первый кабинет.
— Иду.
Эркин подхватил ящик и пошёл через двор к уже знакомой двери.
Лейтенант встретил его такой радостной улыбкой, что у Эркина замерло сердце.
— Ну, Мороз, тебе везёт. На встречном запросе оказался. Живы твои и тебя ищут. Сейчас они в окружном фильтрационном. Держи направление и бегом в гараж. Сейчас как раз машина подходящая есть. Я позвоню, чтобы тебя поближе подбросили. Счастливо тебе, беги.
— Сп-пасибо, — у него вдруг стал заплетаться язык.
— Давай, Мороз, во двор и налево, там гараж. Беги. Направление не потеряй, без него
Непослушными руками Эркин запрятал листок в нагрудный карман. А как он ушёл из кабинета и добрался до гаража, он потом не мог вспомнить. Как в отключке был. Двигался, говорил, а ничего не понимал.
Очнулся только в кузове, когда уже и Джексонвилль остался позади. И тогда стал устраиваться. Переложил письмо из кармана куртки во внутренний — Женя пришила ему для бумажника — чтобы не намокло, сел поудобнее, надвинул шапку на лоб и поднял воротник у куртки. Дождь сыпал, не переставая. Эркин сидел у кабины и бездумно следил, как убегает назад тёмно-серая блестящая от воды дорога. Вот и всё. Лейтенант сказал: «Твои». Алиса, девчонки… неужели… Женя… нет, если правда, если выжила… Сам «трамвай» он видел несколько раз, в первый — ещё в питомнике, мальчишкой. А вот выживших после такого… Пупсик ведь девчонка что надо была, всё при ней, смотреть приятно, а отвязали когда после всего… не узнал даже. Как подменили. А ведь на глазах привязывали. И недели не прошло, её в Овраг свалили, а Уголёк на следующую ночь сам себя кончил, повесился вроде. А Пупсик не в себе стала и тоже… Нет, лишь бы Женя, если она жива, он всё сделает, лишь бы жила. Лишь бы…
Машину так тряхнуло, что у него лязгнули зубы. Эркин протёр ладонью лицо и привстал, оглядываясь. Но смотри — не смотри, он не знает, куда его везут, совсем он ничего не знает. Всю жизнь в Алабаме прожил, а может, и в Луизиану его возили, он-то этого совсем не знает, Паласы всюду были, и все одинаковые. И зимой бродил, не глядя, не думая. Джексонвилль и Бифпит, ну, и Гатрингс — вот и всё, что знает.
Грузовик остановился, и Эркин перевесился через борт к кабине.
— Приехали?
— Держи карман шире, — огрызнулся шофёр. — Промоина впереди, гатить надо.
Эркин понял немного, вернее, ничего не понял, особенно про карман, но когда шофёр вылез из кабины с маленькой лопаткой, всё сообразил.
Вторая лопатка нашлась в кузове, а «гатить» оказалось не очень сложным делом: резать и ломать ветви и закидывать ими промоину. Ехавший в кабине офицер присоединился к ним. Гатили, мостили, толкали… Когда перебрались, шофёр посмотрел на Эркина и хмыкнул:
— А ты, я смотрю, ничего, рукастый. Не пропадёшь. Своих догоняешь?
Эркин кивнул, залезая в кузов. Да, он догоняет своих. Точно сказано. Ну, надо же, как дождь зарядил. Хуже, чем тогда в Мышеловке. Тогда три дня лило, а сейчас… шофёр ругался, что дороги с войны не чинили, поплывут. А чем это для него обернётся? Неизвестно. Лейтенант сказал, что его подбросят поближе. Это на сколько поближе, интересно?
Эркин старался думать о чём угодно, кроме Жени. Об этом думать нельзя. Слишком страшно. Всегда спал в дороге, а сейчас не может. Бурая в желтизну равнина, кривые, корявые деревья. И неумолчный шум то ли дождя, то ли… птицы какие-то,
Эркин распахнул куртку и потёр ладонью грудь. Ничего. Он всё выдержит.
На развилке машина остановилась, и шофёр позвал его:
— Эй, парень!
Эркин понял, что пора вылезать. Он взял ящик и перелез через борт.
— Вон туда тебе, — шофёр показал ему направление. — Прямо и прямо по дороге, пока в ворота не упрёшься.
— Спасибо.
— Счастливо тебе, парень.
Когда машина уехала, Эркин застегнул куртку, взял ящик и пошёл.
Мокрый бетон, следы перепачканных глиной колёс, в трещинах жёлтая трава, и вырастающий впереди серый мокрый забор. Высокий, дощатый. Как… как на Пустыре?! Но Эркин не остановился. Пустырь, Овраг…? Да плевать… Там Алиса и… и если там и Женя… Он сам сказал Жене, что будет всегда с ней. И с Алисой. Закрытые ворота. Рядом с воротами одноэтажный домик. Слева от двери вывеска, перед двухступенчатым крыльцом металлический ребристый скребок для сапог.
Эркин шаркнул подошвами по скребку, поднялся по двум ступенькам и потянул на себя дверь. И перешагнул через порог.
Лампочка в белом круглом колпаке под потолком, несколько столов, за ними мужчина и две женщины в форме, у ближней стены несколько стульев и там сидит белый парень в кожаной, мокро блестящей куртке. И ещё две двери в разных стенах.
Эркина заметили сразу.
— Ага, ещё один, — сказала по-русски девушка за столом у окна.
Он не успел ни поздороваться, ни ответить, потому что его позвал мужчина в форме с офицерскими — Эркин уже это понимал — погонами.
— Иди сюда. Направление есть?
Спросили по-английски, и Эркин, доставая своё направление, ответил тоже по-английски привычной формулой:
— Да, сэр. Вот оно, сэр.
— Садись, — показывают ему на стул у стола.
Он садится, ставит ящик рядом на пол.
— Маша, опять из Джексонвилля.
— Чего это они повадились по одиночке направлять? — та, которую назвали Машей, перебрала у себя на столе папки и одну из них протянула офицеру.
— Это-то ничего, — отмахнулась другая. — Но ведь и наших-то почти нет. Одни… тёмные.
— Они, Зин, думают, что у нас мёдом намазано, — фыркнула Маша.
— Лезут и лезут, — кивнула Зина. — И хитрющие. В любую щёлку пролезут. Ну, чистые тараканы.
Они говорили по-русски. Эркин привычно держал лицо. Офицер быстро заполнял какие-то бумаги.
— Удостоверение есть?
— Да, сэр, — Эркин достал и положил на стол тёмно-красную книжечку.
Офицер просмотрел его удостоверение, что-то выписал и вернул.
— Держи, спрячь.
Его направление он вложил в папку и протянул Маше.
— Оформи всё, — сказал по-русски и ему по-английски: — Посиди здесь, подожди.
Ждать ему не привыкать. Под испытующе-насмешливыми взглядами Маши и Зины Эркин подошёл к стоящим у стены стульям и сел через два стула от белого. Беляк метнул на него бешеный взгляд, но смолчал.
— И чего он со своими не поехал? — спросила Зина.
— Не иначе с вождём разругался, — засмеялась Маша. — Но ты смотри, какой ушлый, Зин, и фамилия, и даже отчество — всё русское. И красивый, Зин. Тебе бы такого, а?