Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Слишком просто, — улыбнулась Шурочка. — Не надувайся, Костя, я в Мышеловке соображала столько же. И взялись мы за них всерьёз только после Ротбуса, когда отношения уже определились.
Гольцев тряхнул головой.
— Ладно. Но Ротбуса я размотаю.
— Против генерала попрёшь? — весело удивился Золотарёв. — Он же велел…
— Чего он велел, Коля? Дело Ротбуса в отдельном производстве. Оформлено по всем правилам и без срока давности. Его в архив ещё не скоро сдадут. И потом… я слово дал.
— Кому? —
— Самому себе! — Гольцев обвёл их синими блестящими глазами. — И вам даю. А хотите на спор? На бутылку коньяка, — и лукаво уточнил: — С каждого.
— А если не получится? — ласково улыбнулась Шурочка. — Ты ставишь каждому?
— Идёт, — кивнул Гольцев.
— В любом случае, пьянка будет, что надо, — рассмеялся Спиноза. — Согласен. Кто ещё?
Согласились все, включая Никласа.
— А как у вас прошёл разговор с индейцем? — мило спросила Шурочка.
Никлас улыбнулся ей.
— Нелегко, но плодотворно. В начале… в начале я допустил ошибку. Предложил ему обычную беседу. И он сразу выдал негативную реакцию. А когда понял, что его, — Никлас усмехнулся, — друзья меня не интересуют, и что это вполне официально, как продолжение следствия о резне, то никаких сложностей уже не было.
— Странно, — пожал плечами Золотарёв. — Обычно официальный вариант хуже приватной беседы.
— Да, — кивнул Новиков. — Но здесь всё шиворот-навыворот.
С ним согласились.
— Ну, Гоша, как съездил?
Михаил Аркадьевич с удовольствием рассматривал Бурлакова. Они сидели за столом заседаний напротив друг друга. Бурлаков раскрыл свой «профессорский» портфель, вытащил кипу бумаг и теперь раскладывал их перед собой в каком-то, ему одному понятном порядке.
— Весьма результативно, Миша. У Крота кое-что для Змея приготовлено, примешь?
— Даже так? — радостно удивился Михаил Аркадьевич. — Давай, конечно.
Из середины пачки таблиц извлеклись два листа, покрытых ровными строчками цифр и отдельных слов.
— Держи. Сам разберёшься или прокомментировать?
— Подожди, сейчас, — Михаил Аркадьевич быстро, одним взглядом охватил оба листа и стал перечитывать уже построчно.
— Понятно, — наконец кивнул он. — Это всё те же… крысы?
— Конечно. Строго по Андерсену, «Стойкого оловянного» помнишь? Сидит крыса на берегу и смотрит: что откуда и куда течёт. Запруд не делает, — улыбнулся Бурлаков. — Ты на истоки посмотри. Откуда ручейки текли.
— И в каких озёрках собирались, — закончил фразу, не отрываясь от листов, Михаил Аркадьевич. — А ты, значит, перехватил и к себе завернул. Лихо!
— Кто не успел, тот опоздал, Мишка.
— Лихо, — повторил уже с другой интонацией Михаил Аркадьевич. — На этом вполне можно будет кое-кому кое-что прищемить. По многим азимутам.
— Финансирование запрещённых исследований, — кивнул Бурлаков. — Не просто сотрудничество, а пособничество
— Не учи учёного. Кроту и его… гм, банковским крысам сердечная благодарность. Расшифровывать его не будем?
— Незачем. Кому нужно и можно, те и так знают. А остальным… незачем. А крысок, тем более, никто не то, что знать, подозревать об их существовании не должен.
— Предусмотрительно, — кивнул Михаил Аркадьевич и, наконец, оторвался от бумаг. — Думаешь, попытка реванша повторится?
— Уверен. Повторять будут, не сразу, постепенно, но обязательно. Так что, контроль над финансовыми потоками надо сохранить. Будем знать кто, откуда и кого финансирует, сможем перехватить.
— Не учи, — повторил Михаил Аркадьевич, отодвигая оба листа на свой стол. — Это я оставлю себе.
— Для того и сделано, — кивнул Бурлаков. — У Змея Кроту что есть?
— Если будет по результатам, — Михаил Аркадьевич кивком показал на отложенные листы.
— Принято, — кивнул Бурлаков. — Тогда слово председателю, — он быстро переложил свои бумаги в другом порядке. — Региональные захлёбываются. Скоро месяц с Хэллоуина, и только прибывает. И заметно меняется состав. Бывшие рабы и Имперские подданные. Вот смотри. Я вчерне прикинул.
Михаил Аркадьевич присвистнул, разглядывая таблицу.
— Однако… действительно поток.
— Пока ручей. Но становится потоком. Изыскивают родню, срочно оформляют браки, просто, — Бурлаков подмигнул, — в порядке исключения, — Михаил Аркадьевич понимающе кивнул и немного комично пожал плечами, дескать, понимаю, но по-другому не мог. — В иных региональных, Миша, две трети по-русски только ругаются. И то с акцентом.
Михаил Аркадьевич с удовольствием рассмеялся.
— Да, этого мы не предвидели.
— Всего предвидеть невозможно. Все намеченные задачи решаются. А заодно и многие другие. По твоему ведомству тоже.
— Да, я знаю, — кивнул Михаил Аркадьевич. — Спасибо, Гошка. Маяк ты поставил хороший, никого искать не надо, сами прилетают. А ещё что?
— Да я в Колумбии наслушался, — Бурлаков зло усмехнулся. — Вся эта сволочь расистская, рабовладельцы недобитые, претензии к нам, понимаешь, имеют.
— Что мы их Империю в хлам размазали? Или что рабов освободили? — весело подыграл Михаил Аркадьевич.
— Ну, первое они… приняли к сведению, скажем, так. Империя для них была декорацией. И с её крахом рухнуло и господство Говарда. А оно очень многим мешало. Самые рьяные «имперцы» были в Атланте. И колумбийцы сейчас их очень активно задвигают, перехватывая связи, сам понимаешь. Ко второму… большинство уже приспособилось. Нет. Что мы лучших работников, видишь ли, сманили. Квалифицированных рабочих и старательных подсобников. Кое у кого всё недоразбомблённое производство встало, — Бурлаков немного злорадно рассмеялся.