Аналогичный мир - 4
Шрифт:
— До вечера, Кирочка.
— Да, до вечера.
Он ещё раз поцеловал её и ушёл.
Люся вздохнула. Ну вот, теперь до вечера она его не увидит. Из школы он уже в темноте возвращается. Она в эти дни его и не видит совсем.
На улице Крис подтянул молнию на куртке и накинул на голову капюшон. Льёт, как зимой, а ведь только сентябрь. Хотя нет, это в Алабаме было, будь она проклята, здесь только осень. А хорошо, что они уже почти всё в саду убрали. Дождь кончится, оберут последние яблоки, и всё. И подготовят сад к зиме. А расширять его он не будет, и нового подсаживать —
У церкви его окликнул Эд.
— Привет.
— Привет, порядок?
— Полный, — широко ухмыльнулся Эд.
Он ещё летом сменил жильё, переехав на квартиру к одинокой вдове, и считал, что устроился лучше всех.
— Ну, как вдовушка? — подыграл Крис.
— Во! — Эд показал ему оттопыренный большой палец и перешёл на камерный шёпот и английский. — Легко работать. Руками враз уматывается.
— Без волны?
Эд мотнул головой.
— Мне и так хорошо. Мне нетрудно, она довольна, — и перешёл на русский. — И обстиран, и ухожен, и все удовольствия.
— Сыт, пьян и нос в табаке, — поддержал его Крис любимым присловьем Пафнутьича.
— Точно! — с удовольствием заржал Эд и стал серьёзным. — А волны ждать… это тебе повезло, сразу встретил. Майкл, тьфу, Михаил поймает, того индейца помнишь?
— Ещё бы. Он нам первый про волну сказал.
— Ну вот. Я не спешу и не дёргаюсь. Когда придёт, тогда и буду думать, — а пока… — Эд залихватски сплюнул в лужу.
У ворот госпиталя уже стоял автобус, на котором добрались жившие в Царьграде, и через служебную проходную быстро втягивалась цепочка людей. В форме и штатском, мужчины и женщины, под зонтиками и в разноцветных плащах, в шинелях и плащ-палатках. Здоровались, обсуждали вчерашнее, сегодняшнее и завтрашнее, кто хвастал, кто жаловался, но всё на ходу, впопыхах: впереди работы.
В их раздевалке Майкл уже переоделся и разглядывал себя в зеркале.
— Привет, — весело поздоровался Эд, входя в комнату. — И что нового увидел?
— Отстань, — угрюмо попросил Майкл, но от зеркала отошёл.
— Ещё один псих, — констатировал Эд, открывая свой шкафчик.
— Ничего, — Крис подмигнул Майклу. — Мы ещё на него посмотрим.
— Посмотрим, — кивнул Майкл. — Ты русский сделал?
— Ну?
— Сейчас списать попросит, — прокомментировал Эд. — Опять у Марии весь вечер сидел, потом до полуночи психовал, а уроки побоку.
— Я твою вдовушку трогаю? — с угрозой спросил Майкл.
— А хоть трахни, — весело ответил Эд, завязывая тесёмки на халате. — Мне без разницы.
— Ну, и чему радуешься? — вошёл в раздевалку Андрей.
— Не встревай, малец.
— Сам решил домашним стать, — ответил по-английски Андрей, отпирая свой шкафчик и снимая куртку. — Так что нечего на других кидаться.
— Что-о?! — Эд даже остолбенел на секунду. — Ты как меня назвал?
— А кто ж ты ещё, когда без волны трахаешься? — спокойно ответил риторическим вопросом Андрей.
Крис и Майкл переглянулись и одновременно кивнули, соглашаясь.
В раздевалку вошли Джо и Джим, за ними ещё пятеро, и Эд, круто повернувшись, вышел. Выяснять такое при всех он не будет, но с мальцом
Крис и Майкл тоже не стали продолжить повернувшийся так неожиданно разговор. Вдарил Андрей по Эду крепко, ничего не скажешь, и за дело вдарил, чего там.
Переодевшись, все быстро разошлись по рабочим местам.
Задуманная ещё в Алабаме книга подвигалась туго, вернее, совсем застопорилась. Они, вернувшись в Россию, ещё за неё не брались. Навалилась куча дел и проблем, от которых уже отвыкли, да и царьградская суета кого хочешь закрутит. И у парней появились другие проблемы, схожие с теми, что у всех демобилизованных и освобождённых. А схожесть проблем естественно влечёт за собой и схожесть решений. В общем-то, все парни теперь крепко стоят на ногах, повзрослели, не бегают уже ни к нему и Юрке, ни к тёте паше со всеми своими проблемами, хотя… хотя иногда он жалеет об этом.
Откозыряв часовому на входе — госпиталь военный, и порядки в нём неизменно армейские уже которое столетие — Жариков прошёл к ротонде — восьмигранному залу в четыре этажа со стеклянным потолком и опоясанному лестницами и галереями. Молодцы, что сохранили этот реликт «гошпиталя воинского», очень хорошо смотрится.
Здесь всегда многолюдно, он и на свой этаж не успел подняться, как его окликнули, несмотря на то, что он ещё без халата, в полной форме, совсем по-штатски:
— Иван Дормидонтович, здравствуйте.
— Здравствуйте, Алексей Алексеевич, — улыбнулся Жариков высокому белокурому и сов сем молодому мужчине, практически юноше, в белом халате. — Как дела, коллега?
— Спасибо, — Алексей польщённо покраснел. — Я хотел бы поговорить с вами, если возможно.
Жариков с улыбкой кивнул. Конечно, можно считать, что со студенческой скамьи и попасть в такой котёл. Но парень сам выбрал себе специальность сексолога, достаточно экзотическую и непривычную и для пациентов, и для коллег. И кажется, он знает, о чём пойдёт разговор.
— Охотно, коллега. Проводите меня?
— Да, спасибо.
Они поднялись на третий этаж и пошли по коридору.
— Я хотел посоветоваться. Вы… работали с… — и по-английски: — Со спальниками?
— Да, — пряча улыбку, кивнул Жариков. Этого он и ждал. И оказывается, русского эквивалента термину так и не придумали. Интересно.
— Я прочитал ваши отчёты. И доктора Аристова. И у меня возник ряд вопросов.
— Понятно, коллега, — и покосившись на красное от смущения лицо, решил помочь. — И что вас интересует? Процесс реабилитации?
— Да, конечно, — обрадовался Алексей. — Но не только. И процесс формирования. И вообще вся эта система. То, что я читал, мы ещё много говорили об этом, — он сразу утратил академический тон и заговорило сбивчиво, со студенческой запальчивостью. — Здесь столько неясностей, но если свести воедино… отклонение не может численно превышать норму.
— Почему? — с интересом спросил Жариков.
— Потому что это уже вырождение!
— Согласен. Но проблема, коллега, в неопределённости критериев нормы, — Жариков улыбнулся. — Охотно с вами побеседую.