Аналогичный мир - 4
Шрифт:
Вбежала Женя с чашкой.
— Эркин, садись, ты с работы, чаю…
Помедлив, Эркин кивнул.
— Да, Женя, я сейчас, — и Бурлакову: — Извините.
В прихожей он снял и повесил джинсовку, переобуваться всё-таки не стал, мало ли что, да и неудобно при таком госте в шлёпанцах, вымыл руки и вернулся в гостиную. Женя ему уже налила чаю, и он сразу, едва сев за стол, отхлебнул горячей сладкой с приятной горчинкой жидкости.
Сел к столу и Андрей.
— Вот, брат, смотри, кто приехал.
— Вижу, — ответил Эркин.
Он не знал, как спросить о самом главном: когда Бурлаков заберёт Андрея и можно ли будет им
— Вы получили письмо? Женя написала вам тогда, весной.
— Да, — кивнул Бурлаков. — Получил. Но я был в поле, в экспедиции и прочитал, когда вернулся.
Он видел, что Эркин не понял его слов про поле и экспедицию, но не место и не время объяснять. Парень чем-то сильно встревожен, почти напуган.
— Как на работе?
— Спасибо, — вежливо улыбнулся Эркин. — Всё в порядке, — посмотрел на Андрея и решил попробовать выяснить не впрямую, а с подходом. — Ты уроки все сделал?
— Русский весь, и физику. По биологии почитать ещё надо. А ты?
— Русский сделал, — Эркин улыбнулся Жене, успокаивая не так её, как себя: ну, раз Андрей говорит об уроках, значит, завтра он ещё здесь, а за ночь они обо всём договорятся.
Эркин пил чай и смотрел на Андрея. Будто запоминал, будто в последний раз видит. Андрей почувствовал, понял этот взгляд и сразу напрягся. Нет, гнать этого придурка к чёрту, пока, в самом деле, до ножей не дошло.
— Ну, брат, как он тебе?
— Кто? — не понял вопросы Эркин.
— А вот сидит. Четыре месяца думал, надумал и припёрся. Он, вишь ли, отец и права имеет.
— Какие права? — глухо спросил Эркин.
— А любые. Помнишь, читали?
Похолодев, Эркин кивнул. Эти статьи читали всем «Кораблём». Даже те, кто газету ни на завёртку, ни на закрутку не возьмёт, эти читали, передавая из рук в руки. Что родители ищут потерянных в войну детей, находят и забирают, что если нет документов, то по воспоминаниям, по родинкам опознают, что лучше, чем с родными, нигде и никак не будет, что родная кровь всего сильнее, а права родительские нерушимы… Словом, все тогда перепугались. Ведь половина, а то и больше приёмные, записанные, кого в угоне, а кого прямо на дороге подобрали. И не местный писака сочинил, а из столичных газет перепечатали. Это от власти, не прямой приказ, но предупреждение: готовьтесь, дескать. Они тогда решили, что им бояться особо нечего: Алиса Жене родная, кровная, он — муж Жени и в метрику Алисе отцом вписан, а от Андрея отец — по словам самого Андрея — отказался, так что… рано радовались, выходит. Не понял чего-то, значит, тогда Андрей, вот и… Заявился. Прямо, как писали, что приезжают и… с концами. И у него все права. Он — отец.
— Он твой отец, — тихо сказал Эркин.
— Ага, — неожиданно легко согласился Андрей. — А ты мне кто? — и, не дожидаясь слов Эркина, сам ответил: — Брат. Значит, и тебе он отец.
— Что-о?! — Эркин даже вскочил на ноги, сжав в кулаке ложечку.
Оторопело посмотрел на Бурлакова, снова на Андрея. И Андрей, увидев, как медленно исподволь темнеет и тяжелеет лицо Эркина, решил, что игра сделана и надо добивать.
— Что? — он издевательски улыбнулся Бурлакову. — Замандражировал, профессор?
К
— Отказываешься?
— И не думаю, — рассмеялся Бурлаков. — Ни мандражировать, ни отказываться не буду. Твой брат — мне сын.
— Так что, папаня это твой теперь, Эркин, — нарочито заржал Андрей. — Люби и почитай.
Звякнув, упали на стол обломки ложечки. Медленно, как-то деревянно, Эркин повернулся и вышел из гостиной. В наступившей тишине было слышно, как хлопнула дверь спальни. Андрей растерянно посмотрел на Бурлакова, на Женю.
— Чего это он?
Бурлаков не понял, из-за чего сорвался Эркин, что это за разговоры о родительских правах, но что произошло нечто резко, а может, и непоправимо изменившее ситуацию, это-то он понял.
Женя сорвалась со стула и выбежала. Снова хлопнула дверь спальни.
Андрей уже не улыбался. На глазах Бурлакова играющий, придуривающийся мальчишка стал настоящим битым опытным блатарём. Он видел таких. И в Сопротивлении, и раньше, в экспедициях.
В гостиную вошла Женя, бледная, с тёмными глазами на пол-лица.
— Иди к нему. Он лежит и плачет.
Эркин? Плачет?! Андрей швырнул на стол ложку, рывком встал и вышел. Женя прошла к столу и села.
— Игорь Александрович, — она говорила очень спокойно, но с убеждённостью правоты. — Я думаю, вам лучше уехать.
Бурлаков молча смотрел на неё, и Жене стало его нестерпимо жалко. И как глупо, нелепо всё получилось. Ведь можно было по-хорошему договориться. Что Андрей останется жить в Загорье, хотя бы на три года, пока не кончит школу, получит аттестат, квалификацию… А Андрей устроил такой безобразный скандал. И Эркин теперь, господи, с Эркином-то что делать? Андрей пошумит и успокоится, бывало же уже, а Эркин — она-то уж его знает — будет ещё месяц сам не свой ходить. Но и Бурлакова жалко. Услышать такое от сына… после такой разлуки… Ведь если все, вся семья погибла, и они одни вдвоём, то надо держаться друг за друга, а не гнать. Ну, с Андреем она уладит, постарается уладить, не такой уж он дурак, как представляется.
— Игорь Александрович, я постараюсь успокоить Андрюшу, но вам… нет, понимаете, Андрей не уедет из Загорья. Здесь его дом, они, в самом деле, с Эркином как братья, нет, просто братья.
— Я понимаю, — кивнул Бурлаков. — Вы думаете, мне лучше уйти?
— Сейчас, да, — твёрдо ответила Женя. — Потом… Я напишу вам.
Бурлаков снова кивнул, взял свою чашку. Чай давно остыл, н глотнул и поставил её на стол. Теперь они сидели и молча ждали, когда вернутся Эркин и Андрей.
В спальне было темно, и Андрей, влетев туда, сначала даже не увидел Эркина, только услышал сдавленное клокочущее дыхание и хриплое:
— Закрой дверь.
Андрей закрыл дверь и подошёл к кровати, присел на корточки у изголовья. Глаза уже привыкли к темноте, и он увидел, что Эркин лежит ничком, зарывшись лицом в подушку и обхватив её руками.
— Эркин… — тихо позвал Андрей.
— Чего тебе?
— Эркин, я… я не хотел… ну, чего ты… мы же вместе…
— Если ты дурак, то я при чём, — и вдруг, к удивлению Андрея, заговорил по-английски: — За что ты меня так? Он твой отец, у вас одна кровь, а ты меня… за что? Люби и почитай… Как тогда… Что я тебе сделал, что ты так…