Аналогичный мир - 4
Шрифт:
— А хоть трижды. Я тебе ясно сказал. Серёжи Бурлакова нет. И не ищи его.
— Андрюша…
— Нет, Женя, я знаю, что говорю. Ты, — Андрей говорил, сдвинув языком сигарету в угол рта, твёрдоглядя сквозь дым на Бурлакова. — Ты, когда уходил, знал, что так будет. И ушёл.
— Послушай, это была война.
— Знаю. И что победа цену имеет, тоже знаю. Ты свою цену заплатил, а я свою. И ты к моей, — Андрей чуть повысил голос, — победе не примазывайся.
Женя с отчаянием смотрела на него. Он улыбнулся ей, затянулся, докуривая
— Женя здесь, а то бы я тебе по=другому объяснил. Чтоб дошло. А то какой-то непонятливый профессор попался.
Женя беспомощно посмотрела на Бурлакова. Но на того выпады Андрея вроде не действовали.
Бурлаков рассматривал Андрея, не слушая, вернее, не слыша его слов. Да, Володька, вылитый Володька, младший брат Риммы, такой же упрямый, обидчивый, но Бурлаковская кровь сильнее, дед тоже любил завернуть такое, что ломовые битюги на дыбы вставали, и голову он вскидывает как дед. И неважно, что он там говорит, главное — жив, Серёжа выжил.
— Зря лыбишься, — ворвался насмешливый голос.
Бурлаков вздрогнул.
— Извини, задумался.
Женя вышла поставить подогреть чайник, и Андрей решил добивать, пока Эркин не пришёл. Тот с работы, усталый, а тут вместо отдыха возись с этим придурком.
— Вали отсюда.
— Опять сначала, — заставил себя улыбнуться Бурлаков. — Не надоело?
— Не твоя забота. Не понял если, я тебе по-простому салазки загну.
И услышал неожиданное.
— Не нарывайся. А то сдачи получишь.
— Та-ак.
Доводить до ножа Андрею, конечно, не хотелось. По многим и очень веским причинам. Но отступать тоже нельзя. И выкинуть его до прихода Эркина надо. А тот сел, как привинтился, и ничего его не берёт.
Бурлаков смотрел на него открыто, в упор. Вот этот злобный, ощерившийся на весь мир зверёныш — его Серёжа?! Что же с ним сделали? Но это не страшно. Главное, что он жив.
Этот взгляд мешал Андрею сосредоточиться на злобе, и он вдруг по-детски жалобно попросил.
— Уйди, а? Ну, уйди сам по-хорошему.
— Почему ты гонишь меня? — тихо спросил Бурлаков.
— Да потому, что без тебя мне хорошо. Не нужен ты мне.
— Нет, Серёжа…
— Я Андрей, — со сразу вскипевшей злобой поправил его Андрей. — Я ж сказал тебе. Ты лагерную пыль видел когда? На плацу, где поверки, из крематориев как пепел ссыпают, видел? Там ищи. А я — Андрей Мороз, и ты мне — никто, понял? Не докажешь, намертво стоять буду. Ссуду скажешь вернуть, председатель хренов, верну, сдохну, а проживу без тебя и без денег твоих. А увезти меня, хрен выкуси, — Андрей всё злее пересыпал фразы руганью, уже не дразня, а всерьёз. — Зубами рвать, падла, буду, ты, гнида… — и осёкся, увидев Женю.
Женя внешне очень спокойно поставила на стол чайники, словно не заметив покрасневшего Андрея, села, налила Бурлакову чая и заговорила об Андрее.
— Андрюшу все любят у нас, и на работе, и
Андрей, растерянно полуоткрыв рот, слушал Женю и ничего не понимал. А Женя уже перешла к бытовым проблемам.
— У Андрюши и своя квартира будет, уже дом построили, обставить только надо, издесь у него комната своя. Я понимаю, вам, Игорь Александрович, конечно, хочется, чтоб ему хорошо было, но у Андрюши вс1 есть. Андрюша, ты бы показал, какая комната у тебя, и книг ты сколько накупил.
Бурлаков живо обернулся к двери, ведущей, как он понял, в комнату андрея, но тот одним прыжком сорвался с места и загородил собой дверь.
— Не пущу! Шмон по ордеру только, понял?
— Андрюша! — ахнула Женя. — Он же отец тебе.
— Без ордера только своим, — упрямо повторил Андрей.
Что Женя своим рассказом пытается заставить Бурлакова не забирать его, он догадался, но подыгрывать не стал.
Бурлаков ответить не успел. Потому что открылась входная дверь и Женя метнулась в прихожую.
— Эркин, наконец-то!
Андрей перевёл дыхание и улыбнулся. Теперь он не один. А вдвоём они — сила!
Ещё подходя к дому, Эркин заметил, что свет горит во всех окнах, кроме Алискиной комнаты. С чего это? Ну, Женя его ждёт, но либо на кухне, лимбо в спальне, ну, у Андрея свет, зачитался, наверное, как обычно, а в большой-то почему? Плотные шторы не давали разглядеть внутренность, и он начал тревожиться. Взбежал по лестнице, подошёл к своей двери и, доставая ключи, прислушался. Вроде слышались голоса, но… но там что-то странное, и, тревожась всё сильнее, открыл дверь.
Одновременно он услышал голос Андрея, злой, на той грани, где слова уже не важны, а достают нож, и тут к нему на шею кинулась Женя.
— Женя, что случилось?!
— Он приехал! Эркин…
— Кто?! Женя, кто?
— Он. — Женя как-то забыла, что Эркин даже о телеграмме не знает. — Он, Бурлаков, Андрюшин отец.
Отец? Эркина вдруг шатнуло, он даже ухватился за дверной косяк, чтобы устоять.
— И… — он выталкивал слова сквозь сведённое судорогой горло. — И что теперь?
— Андрей… он как не в себе, он… успокой его.
Эркин кивнул, заставил себя перевести дыхание и, как был, не переобуваясь и не сняв джинсовой куртки, вошёл в гостиную.
Стол выдвинут и накрыт для чая. Андрей в дверях своей комнаты, загораживает её, а за столом седой, памятный ещё по лагерю…
Увидев Эркина, Андрей радостно улыбнулся.
— Во! Здравствуй, брат.
— Здравствуй, — кивнул Эркин.
Бурлаков повернулся к нему и встал.
— Здравствуйте.
Ему, улыбаясь, протягивали руку, и Эркин ответил на рукопожатие, тоже улбынулся. Но глаза его оставались встревоженными.