Анарео
Шрифт:
И отпрянул от резкой боли, пронзившей грудь. Смертельный холод вошел ледяным лучом в юное тело, останавливая горячее антарское сердце.
Умирающая довольно оскалилась, но оскал тут же сменился гримасой боли. Женщина вздохнула в последний раз, и припрятанный кухонный нож выпал у нее из руки.
Она умерла с чувством выполненного долга — забрав с собой на тот свет хотя бы одного кровопийцу.
Глава сорок восьмая
Вечер прошел смурно; говорить никому не хотелось. Автомобили отогнали подальше от чужих глаз, заночевали
Стражи стояли, словно каменные столбы — не шелохнувшись.
— Не берет же их ничего, — с отвращением сказал Игнаас.
Больше за утро слова никто не промолвил. Завтрак прошел всё в той же гробовой тишине. Костадин косился на Волдета: он их притащил сюда, ему и решение принимать. Казалось невероятным, что совет вернется в Анарео с пустыми руками, но мысль о том, что им придется пройти мимо живой цепи, преграждающей путь, выглядела и вовсе нереальной.
Судя по кривившемуся лицу Волдета, он думал о том же. Однако ликуд занимало и другое: может ли он как-то разом избавиться от остатков совета, использовав загадочные перемены в поведении стражей? Антар отлично помнил цель своего приезда — он-то знал, что никакого посоха в пещере наверняка нет, а если и есть, то уж точно не на том пути, который ликуд собственноручно изобразил на листке старой бумаги.
Лазарус извелся совершенно. Он ненавидел долгое ожидание, а если вспомнить, что к тому прибавлялись еще и страхи относительно пещеры, то можно было понять, как целитель горит нетерпением убраться отсюда. Его останавливал лишь Волдет — да и то глава уже придумал тысячу аргументов против похода внутрь Тамен. Возможности кровавого жезла меркли по сравнению с длинным рядом стражей, обвившим подножие горы.
Игнааса, как обычно, терзали подозрения. Он уже было собрался с духом задать ликуд каверзный вопрос, но не успел даже встать — его остановил протяжный гул, похожий на стон.
Главы переглянулись.
— Что здесь творится? — нахмурился Костадин.
Гул повторился, разнесся долгим эхом, и на третьем приступе ринулся в атаку, превращаясь в дикий, невыносимый рев. Одновременно с этим земля дрогнула — раз, другой, а затем тряхнуло так, что одну из машин повело в сторону.
Волдет что-то закричал, но никто не слышал, что именно: антары, повинуясь инстинкту, бросились на каменистую, твердую почву.
Тамен гудела, стряхивая с себя многолетний сон; огромные валуны, подпрыгивая, катились вниз по склонам. Нескольких стражей сбило с ног, но остальные продолжали стоять неподвижными истуканами.
Лазаруса трясло нервной дрожью; анетис вжался в землю. Больше всего он боялся, что камнепад доберется до них.
— Игнаас, — тихонько позвал он. — Сделай что-нибудь, ты ведь соли!
Игнаас мрачно посмотрел на него и произнес несколько коротких слов, которых Лазарус так и не расслышал.
Переспрашивать он не стал: земля содрогнулась в последний раз, особенно сильный, а затем все стихло.
Немного помедлив, ликуд первым поднялся на ноги. Остальные поспешили повторить; Костадин отряхивался особенно долго. словно лежал не на твердой высохшей глине, а на жидком, подвижном суглинке.
Тамен стояла незыблемой
Игнаас удержал ругательство, так и просившееся с губ; Волдет сжал ладонь в крепкий кулак, Костадин незаметно сделал несколько шагов назад, точно пытаясь бежать. Лазарус стоял, как вкопанный; ни одна сила на свете не сдвинула бы его сейчас с места.
…Когда последний страж скрылся из вида, Волдет, кисло усмехнувшись, повернулся к остальным:
— Пожалуй, теперь наша очередь. Как видите — дорогу нам любезно расчистили.
Лазарус хорошо видел, как боятся остальные; но пока открытого недовольства никто не выказывал: все хорошо помнили нрав ликуд. После возвращения Волдет не преминет напомнить каждому о минуте слабости, обернув это упреком.
Что ж, недолго осталось терпеть выходки самозванца, который решил занять место презиса.
Не зря ведь анетис потратил столько сангов и времени.
Самым трудным оказалось найти тех, кто расклеит листовки. В конце концов, золото и жадность взяли вверх. Лазарус научил нанятых, как избежать рук рикутов и особенно стражей, надеясь, что люди хорошо запомнят его инструкции.
С подстрекателями дело обстояло проще: выкрикнуть пару слов в нужном месте, посеять зерна раздора за звонкий золотой желающих нашлось порядком. Анетис делал все сам, не доверяя никому: лишняя болтовня могла только навредить. К тому же, слишком велик был риск, что кто-нибудь слишком справедливый донесет совету.
Он не боялся последствий бунта; стражи наверняка защитят локус, а если и пострадает кто, невелика беда. Зато антары, почувствовавшие на своей шкуре людское волнение, и Резарт, наверняка расписавшийся в своём бессилии, встретят того, кто вернётся с посохом круенто, лаврами победителя. А главы непременно встанут на его сторону; особенно если он сам вызовется принести кровавый жезл. Судя по лицам Костадина и Игнааса, никто из них после увиденного не горел желанием входить внутрь Тамен.
Лазарус не знал, да и не мог знать, что накануне его родич, тот самый, который ездил вместо него на рудники и который, словно тень, следил за ним, вывел весь клан в город, по другую сторону резиденции, и анетис растворились в людской массе, нарушив тем самым все планы главы.
Нечаянная мысль вдруг пришла ему в голову; думая о том, как лучше избавиться от Волдета, Лазарус совсем запамятовал, что ликуд показал карту лишь мельком. Он остановился, и, сопровождаемый удивленными взглядами, выразил свои опасения вслух.
Волдет посмотрел на него, как удав на кролика; Лазарус уже было вжал голову в плечи, однако, неожиданно главы поддержали анетис.
Ликуд пришлось сдаться.
На изучение карты ушло минут десять. Лазарус облегчённо отметил, что путь лежит далеко от пещеры, в которой анетис собирали нужную кровь. Слово «убийства» претило ему; анетис задвинул его поглубже в подсознание — все жертвы были принесены во благо всех антаров, и никто не мог бы это опровергнуть.