Анастасия, боярыня Воеводина
Шрифт:
— Это смотря какая юбка, твоя так нормально подойдет, глупостям не научишь и неженками не вырастишь!
И тут получил подзатыльник, увесистый такой. Ручка у жены было крепкая.
— Это что ты сказать хочешь? Значит, беречься не будешь, мальчишек на меня бросишь?! Зачем тебе это все, Миша? Неужели все еще мало сделал? Ты вспомни, Лебедянь отстоял, планы Заруцкого разрушил. Пол-Европы проехал, болячку смертельную зацепил. Потом Литва, потом король шведский, с Пскова осаду, считай, в одиночку снял. Потом мир Столбовский, потом Михайлов, опять болячке волю дал, потом обмен этот. Силу истратил почти под ноль, а ведь она хворь твою сдерживает. Нет, я понимаю, время сейчас такое, но нельзя же так себе жилы рвать. Живут же люди другие, тихо, спокойно, детей растят. Давай и мы хоть пяток годочков спокойно проживем. Вон, имение Воеводиных отстроили, надо освятить и въезжать, не все же твоих родителей стеснять будем! И мне
— Что же, я не против. Давай попробуем. Пока торжества по поводу интронизации Филарета не начались, пригласим клир, освятим усадьбу, переедем. А если опять куда с поручением пошлют, откажусь, возьму и священником заделаюсь! Латынь знаю, греческий опять же, церковь на свои деньги выстроим, вон, хоть в Устюжине, хоть в Рыбежке, и будем жить — я поп, ты попадья. Всего-то забот, что службы отправлять!
— Смеешься! Какой из тебя поп!
— А что? Жизнь размеренная, усилий много не требует, да еще народу для большей веры чудеса являть буду, что бы чародейство не позабыть!
— Да ну тебя, Мишка! Я не то в виду имела. И в Устюжине тебе жить вредно. Холодно и сыро. Кругом болота ржавые!
— Аня, знаешь, в башкирии одна шаманка старая рассказала мне причту. Послушай:
' Однажды молодой беркут. Беркут это такой орел, я одного Михаилу в подарок привез, для охоты. Так вот, молодой беркут, встретил старого, седого ворона. Беркуты воронов не трогают, поэтому тот не испугался. Молодой беркут и спрашивает старого ворона: — скажи мне, мудрый старец, почему ты, совсем не большая птица, живешь 100 лет, в то и больше, а мы, орлы, крупные, сильные, живем только 30 лет и три года, и то не всегда?
— Потому, — ответил старый ворон — что вы, что бы найти обед летаете целый день, а потом хватаете свою добычу, вступаете с ней в бой, берете вверх, убиваете, и только потом едите! А мы, вороны, тоже летаем, находим павшее животное, спокойно спускаемся и тихо клюем то же мясо. Не все ли равно, как его хозяин умер — в борьбе, или от старости. Но усилий не тратим, силу бережем.
Подумал молодой беркут и решил — а ведь прав ворон, мясо, оно мясом все равно будет! А жить буду дольше! Вот полетел он вместе с вороном, нашли тушу павшего коня, ворон сел, клюет, глаза от удовольствия прикрывает. Орел клюнул раз, выплюнул, крылья расправил и говорит: — спасибо за науку, старый ворон, теперь я понял, что лучше прожить 30 лет и 3 года, но все время есть теплое, еще трепещущее мясо убитой мной дичи, чем 100 лет клевать мертвечину. Поднялся в небо и улетел.
— Познавательно. Значит, мертвечину клевать не хочешь, так я понимаю?
— Не могу, Аня. Таким уж уродился. Но ближайшее время поберегусь. Постараюсь никуда не нестись, никого не выручать. Михаил при отце будет, так что передышку получу. Ты посмотри, не появилось ли новых болячек. Детей все же увидеть хочется!
Анна поводила руками, прислушалась к ощущениям.
— Пока спокойно все. Но имей ввиду, то, что я твои болячки подавила, бесследно не прошло. Легкие в этом месте изменяются. Вспомни, я ведь не могу вылечить твоего тезку. Только облегчить болезнь. Именно потому, что то, из чего сделаны его сердце и суставы уже изменены. Я могу подавить вспышку болезни, но не сделать орган новым. Так и с твоими легкими. Новыми они не становятся. С каждой вспыхнувшей болячкой исчезает кусочек здоровой ткани легкого. И чем чаще они вспыхивают, тем быстрее твои легкие станут непригодными для дыхания. Понимаешь, чем это грозит? Пока ты этого не замечаешь, но еще пара воспалений и ты уже почувствуешь одышку. Миша, тебе еще нет 25-ти лет! Ты только первую половину жизни прожил. Поберегись, пожалуйста!
— Поберегусь, обещаю!
Глава 12
Что же, за этим последовали объятия и поцелуи. Они только успели оторваться друг от друга и отдышаться, как дверь, не закрытая на щеколду распахнулась, и с возгласом:
— Михаил! — В спальню ввалился князь Константин. Простоволосая Анна пискнула и спряталась под одеяло.
— Михаил! — повторил шокированный князь, — ты что, опять с бабой? А если до Анны дойдет?
— Уже дошло! — Анна высунула нос из-под одеяла — ужо я его, изменщика! И вас тоже, батюшка, что бы не врывались в спальню к супругам, встречу после разлуки празднующим!
— Анна! Прости старого дурака. Я уж было подумал, что Мишка за старое взялся!
— А вот и не прощу. Мало того, что сына гуленой считаете, так еще и меня обижаете!
— Я же тебя защитить хотел!
— Хотели, но обидели. Сочли, что от меня муж отвернуться может, на другую глаз положить. Так вот, не бывать этому. Ведьма я, или не ведьма!
— Ну, простите, простите меня оба! Только
Михаил встретил побратима восторженно.
— Миша! Ты опять меня выручил! Заставил поляков отца обменять!
— Стараюсь быть полезным, великий государь! — скромно поклонился Михаил тезке.
— Не обижай, какой я тебе великий государь, брат мой названный! Или уже другом не считаешь?
— Другом был, другом и остаюсь, только помню, что нельзя нашу дружбу так явно всем показывать, а то снова завистники найдутся. Осторожнее надо быть. Хотя бы внешне.
— Понял. Внешне, да. Пойдем, поговорим без свидетелей! И хочу тебя попросить, разреши Анне отца посмотреть, не навредили ли ему чем-то поляки!
— Хотели, не успели. Поэтому и пришлось срочно заставить их обмен совершить! Наверное, до конца и не поняли, почему вдруг тянули, тянули, да вдруг согласились! Но, честно скажу, больше такое внушение, наверное, использовать не смогу. Слишком много сил берет. Так что, если захочешь, что бы какая-то королевна выйти за тебя замуж вдруг захотела, то я не возьмусь, только если ты в нее без памяти влюбишься!
— Мне влюбиться, видимо, не судьба. Ничего хорошего из этого не выходит. Но отец приехал, он, я надеюсь, порядок наведет! Я ему уже пожаловался на историю с невестой, обещал разобраться!
— «Разберется! — подумал Михаил, — кто тебе плохую копию моей Анны подсунул!»
— Ладно, с невестами я сам разберусь, надо с тобой разобраться. Отец вчера выговор устроил. Говорит, дал Михаилу княжеский титул, а землями не наделил! Подворье, что они на Москве отстроили на землях Воеводиных стоит, значит, по твоему же указу Воеводиной отойдет, дочери. Негоже князю то у отца, то у дочери в приживалах жить! Вот я подумал, с людьми знающими уезды в России посоветовался, и придумал, что бы и дело тебе дать по душе, и что бы силы не напрягал, и нужным себя чувствовал! Смотри на карту. Вот твой знакомый Михайлов. К западу от него, в 50 верстах, или чуть менее, деревенька, Бобрики, на одноименной реке стоит. Бобров, говорят, там много. Бобрик в Дон впадает, который из ключа чуть к северу начало берет. Земли там черные, государственные. Так что все вокруг этой деревни на 40 верст, твое будет. На западе, почти до Тулы, на востоке, почти до Михайлова, на юге — до реки Непрядва, за ней поле Куликово, где татар в первый раз разбили. Ну и на север, тоже 40 верст. Но не такое уж спокойное житье в этих местах, не думай, что я тебя в теплое болотце отправил на беззаботную жизнь. Муравский тракт там проходит, как раз через Епифань. Так что и ногайцы и татары заглядывают. Поэтому я указ подписываю, что бы ты мог в Туле припасы и оружие, какое нужно получать вне очереди и записывать на казенный счет. Я с туляками сам рассчитаюсь. И вот что еще. Укрепишь свое имение, как пожелаешь. Хоть каменные стены, хоть деревянные, какие хочешь, возводи и в Бобриках, и в Епифани. И, заодно проверишь, что бы города, Сагайдачным разоренные восстанавливали быстро. И Даньков, и Елец, и твою любимую Лебедянь! А то, после предательства воеводы народ оттуда разбежался, возвращаться не хочет на пепелище, не верит! Отец оговорился, что хочет в Лебедяни, в окрестностях монастырь основать, в честь Небесного знамения, жителям в год моей коронации посланного! — Михаил с усмешкой посмотрел на Мишу. — Так что наделяю я тебя властью над всеми крепостями в округе. Можно сказать, смотрителем. С правом воевод смещать, если не годны, или воруют, на твое усмотрение. Только особо не усердствуй. Объездил округу раза два в год, и хватит. А то знаю я тебя! Прознают про тебя люди, что особа с властью рядом проживает, сами потянуться, не в Москву ехать, близко, так что вести сами принесут. Да и воеводы, зная, что персона, доверием царя облеченная близко, примерно вести себя будут. Так что первая твоя задача — имение свое отстроить. Укрепить, и семьей заниматься. Угодья там привольные, и степь, и леса, и поля. Почва плодородная. А за север не беспокойся. Пошлю дьяка с указом, да дружиною, посетит все владения Аннушки, родичей жадных отгонит. Деньги собирать с народа в твой карман станет. И за Устюжным присмотрит! Окрепнешь окончательно, пару раз летом съездишь, явишь лицо свое, Рыбежку проведаешь, и ладно будет. А стройся основательно, не жмись, там охота хорошая, я к тебе охотиться наезжать буду, учти! И на Москве, забирай вымороченное имение Скопиных-Шуйских. Шуйским наследникам я его не отдам, особенно, потому, что слухи ходят, что воеводу Скопина, Дмитрий Шуйский, брат царя отравил. Доказательств нет, но есть подозрение, что он, из зависти. Будь воевода жив, может быть и смута быстро закончилась. Его и шведы уважали, и поляки боялись. И династии старой он родственник был. Ближе, чем мы! Так что строй на Москве свое подворье! Что молчишь?