Анатом
Шрифт:
Катя так грустно вздохнула, что даже ямщик невольно пожалел свою госпожу. Каждый раз привозя ее в это место, он видел как глаза ее невольно наполняются слезами, и как печально она становится. И действительно, заброшенность и отчужденность этого жуткого место, создавала вид был совершенно удручающий.
«Родной мой, держат тебя как звереныша» — с грустью подумала Катя, и смахнула невесть откуда взявшуюся слезу.
Сани остановились у парадного входа, у главного корпуса больницы. Солдаты помогли Кате спуститься и проводили внутрь.
Весь
Всех пациентов лечебницы содержали на втором и третьем этажах здания. Кабинет доктора Павленко, основателя и владельца этого дома прискорбных и лишенных, находился в самом конце коридора, на первом этаже.
Катя шла спокойно, уверенно держа спину. Офицеры, держа руки обтянутые в белые замшевые перчатки на рукоятках своих полковых сабель, шли на шаг позади девушки, сверкая своими золотыми эполетами. Их шаги сливались в один четкий ритм, и разносились гулким эхом по пустым коридорам.
Сверху доносились другие звуки — жуткие. Стоны, крики, плачь. Катя давно уже старалась не слушать, этот хор несчастных людей. Они вечно стонут и плачут, умоляют и зовут. Это было страшно и неприятно. В какой-то момент Катя она стала просто отключаться от окружающей ее реальности, не замечая этих привычных, для заведений подобного рода, голосовых сопровождений.
Отличием клиники доктора Павленко от других подобных заведений — были громкие имена и принадлежность к высшему обществу всех содержащихся здесь пациентов. По разным причинам они оказывались в этом доме погибших душ, но неизменно с одним диагнозом. Содержались все пациенты на платной основе и уход за ними, был соответствующим высокой оплате. Поэтому-то здесь было так много домов для слуг и медицинского персонала.
Доктор Павленко, явно обрадованный визитом Великой княжны, быстро поднялся в своем кресле и бросился встречать девушку. Раскланиваясь он затараторил:
— Ваше высочество! Екатерина Дмитриевна! Безмерно рад, что вы снова решили навестить нас. Позвольте целовать вам ручки, — Катя нехотя протянула ему руку, и едва он дотронулся до ее нежной кожи быстро отдернула, доктор продолжал, — Митенька — то в последнее время все вас зовет. Плачет! Никого видеть не хочет! Вы ведь для него единственная отрада!
Катя холодно кивнула. Ей не нравился этот доктор, но из уважения к тому, что он с рождения помогает ее Митеньке, девушка терпела эти льстивые и фальшивые речи, и совсем уж приторные излияния нежности и уважения.
— Как он? — сухо спросила девушка.
— Очень хорошо! Сегодня даже сам ложкой пытался поесть. Все нахваливают его, он большой умница. А вчера, вот учудил! вчера за рисование взялся. Может, покажет вам свои картины.
Катя достала кошелек, и протянула доктору несколько ассигнаций, номиналом пятьдесят рублей каждая.
Доктор взял деньги и спрятал во внутренний карман.
— Пойдемте. — указывая на дверь сказал он.
Они вышли через черный ход,
Он был рассчитан только на него одного, и содержался там за все время его возведения один и тот же господин.
Обслуга в этом доме тоже жила на отдельных условиях, они были привязаны к своему пациенту, и не общались с другими.
Это дом часто вызывал приступы зависти у людей, работавших в главном корпусе. Имя пациента хранилось в строжайшей тайне. Случались даже неприятности, рожденные простым человеческим любопытством. Все видели, что навещают загадочного пациента крайне редко, и исключительно члены царской семьи. Кто-то шутя называл его «Железной маской», кто-то принцем Икс. Но как бы то ни было, эта персона вызывала неподдельный интерес, как у персонала, так и пациентов.
Доктор открыл дверь своим ключом, и вошел. Катя вошла следом, офицеры остались стоять у дверей.
Внутри было светло. Катя скинула с себя шубку, передавая ее встречающему лакею, и поспешила к лестнице.
На первом этаже здесь располагались не жилые комнаты: музыкальная, столовая и гостевая, следующие одна за другой — по кругу. Но из-за характера заболевания содержащегося здесь пациента, эти комнаты так никогда и не использовались.
Из холла на второй этаж вела широкая, деревянная лестница, покрытая красным паласом. На втором этаже находились жилые комнаты. Самые маленькие, расположенные возле лестницы принадлежали слугам и прикомандированным к пациенту офицерам-илларионовцам. Самая большая комната в особняке, расположенная чуть подальше от лестницы, принадлежала самому пациенту.
Катя, следуя за доктором, поднялась на второй этаж, и перед тем как войти, нервно поправила прическу.
Она улыбнулась двум караульным, стоящим на посту у массивной двери, и вошла в просторную комнату.
Внутри было темно, и Катя удивленно воскликнула:
— Почему темно? Вы же знаете, он боится темноты.
— Он сам просил выключить, — виновато ответила служанка.
Катя дернула выключатель, зажегся свет, и в тот де миг раздался тихий голос.
— Кя-тя.
От ноток родного голоса, слезы сами заструились по румяным щекам девушки, и она непроизвольно схватилась за сердце, чтобы сдержать его в груди и не позволить вырваться на волю.
В самом центре комнаты, в блестящем инвалидном кресле сидел подросток. Ему было не больше восемнадцати. На искаженном лице юноши, хранившем на себе отпечаток страшной болезни, играла блаженная улыбка. Лоб его был через чур большим а глаза выпуклыми. Пытаясь улыбнуться, юноша открыл рот, показывая свои слишком большие зубы, из-за этой улыбки на белоснежную рубашку больного закапали слюни.
Катя бросила злобный взгляд на служанку, не обратившую внимание на этот неприятный момент, и подбежала к больному. С нежностью она начала вытирать ему слюни.