Андрей Юрьевич

Шопперт Андрей Готлибович

Demonstratio ad oculos

Очевидное доказательство.

Всё же он не настоящий князь. Нету в нём природной властности. А ещё с этим булатом чуть изменил порядок прогресорства. Нужно было сначала самогонный аппарат сделать. Спирт хоть градусов в семьдесят получить. А тут спешка эта. Одним из этапов получения чёрного булата является обезжиривание. А у него

нет ни соды, ни спирта. Пошёл профессор к настоятельнице монастыря игуменье Лукерье.

— Матушка Лукерья, дайте нам кувшин вина.

— Нету. Не к лицу невестам христовым вино пить, — но глаза карга старая отвела.

— Я заплачу, — теперь глаза забегали, но раз уж сказала «А», то и «Б» пришлось озвучить.

— Нету, оставь меня князь в покое, тяжко мне, — и задрав подол улетучилась.

А время идёт.

Пришлось сажать одного из монахов на коня и отправлять к епископу, нужно де самое крепкое вино. А ещё раз игуменья хворая, то и масла несколько ведер, лучшего, а то найди потом.

Афанасий приехал сам и рычал на матушку Лукерью минут десять. Но приехал с вином. Андрей Юрьевич попробовал. Не больше десяти — двенадцати градусов. Ну, да пойдёт.

Пока это всё длилось, кузнецы без дела не сидели. Они, как и приказал им князь, прибыли с небольшими мехами, и теперь под котлом, в который засыпали всю селитру, разводили огонь. Там чтобы расплавить селитру, и чтобы процесс прошёл нормально, насколько помнил профессор Виноградов по опытам в Златоусте, нужна температура в триста пятьдесят градусов Цельсия. Развели огонь под котлом, когда разгорелся, сыпанули туда угольев и стали воздух нагнетать.

Когда селитра расплавилась, облили саблю вином, протёрли чистейшей льняной тряпкой и сразу сунули в кипящую селитру.

— Так, Ероха, я пока с его Высокопреосвященством поговорю о наших с ним делах, а вы огонь поддерживайте. Сабля должна находиться в расплаве немногим более часа. Можно время от времени её вынимать и цвет проверять. И смотрите стенок сосуда сабля не должна касаться, кирпич, тот, что я вам дал, на дно кинули?

— Знамо дело.

— Ну, все считайте до четырёх тысяч. Как досчитаете, то вынимайте и меня зовите.

Время было, и Андрей Юрьевич отошёл к стоящему у коновязи епископу Афанасию.

— Всё это ты княже тоже в ромейских книгах в детстве в Галиче прочёл? — как-то эдак скривившись подозрительно полушёпотом спросил владыко Афанасий.

— В них. И ведь забыл всё начисто. А теперь вспомнил, что другое забыл, а детство вот вспомнил.

Щуриться епископ перестал, опять прямо буркалами своими в глаза Виноградова вперился, но не долго в гляделки играли. Отвёл глаза Афанасий и креститься принялся.

— Должно быть то промысел божий. Сдаётся мне, те знания ромейские из книги, что ты вспомнил, важнее в сотни раз, тех, что позабылись. Не иначе как Вседержитель решил земле Русской такой подарок сделать. А

много ли ещё было в той книге? Я слышал ты галичанам белую глину заказал и камень чёрный и воск горный и масло земляное, для всего этого тоже применение есть? Было там про это?

— Было. Прямо вся книга перед глазами. И много чего там. Удивительные знания.

— Точно промысел божий. Вечером до полуночи молиться буду, благодарить господа. Тебе-то князь некогда, в делах всё и поправиться мы тебе не даём. Ничего, Господь заметит рвение. Ещё отблагодарит.

— Надеюсь, — почти шёпотом произнёс Андрей Юрьевич и пошёл готовить вторую операцию.

Тоже не подготовился к ней как следует. Хорошо, что решил часть поташа попробовать в дело пустить, вот сейчас и пригодился продукт, что получили два дня назад. Правда, весь истратится, но теперь опыт есть, повторят. А получили они обычное калиевое жидкое мыло. В этом вопросе Виноградов специалистом не был вообще, потому просто вливали льняное масло по чуть-чуть в сырой поташ и перемешивали долго, потом снова вливали. В результате через мешковину потом отжали и дали отстояться. Получилась вполне себе мылкая серая жидкость чуть гуще киселя.

В закромах у боярина Глеба нашёлся почти такой же медный котел, чуть меньше, но сабля влезет. Сейчас под ним тоже развели огонь, тут мехов не надо, обычна мыльная вода должна закипеть, концентрацию профессор не помнил, потому в котёл бухнули всё жидкое мыло и долили водой. Дров и древесного угля не жалели, и вскоре мыльная вода забулькала.

— Четыре тысячи, княже! Четыре тысячи! — заорал как ужаленный Ероха.

— Чего ты кричишь, бери аккуратно саблю и потихоньку, медленно окунай её в мыльную воду. И глаза береги, сабля же раскалена.

И ведь сглазил. Посмотреть этому товарищу захотелось, энтузиасту, прости Господи. Капли мыльной воды брызнули на лицо Ерохе, и он заорал, но тут отдать должное нужно. Не человек — кремень, орал, а саблю не выпустил, пока полностью её не погрузил медленно в булькающий котел.

— Считайте до шестисот. И приготовьте первый бак. Селитру из него вон в бадьи выливайте, водой ополосните и масло льняное заливайте.

Вообще, конечно, лучше иметь три ёмкости, но чего не нашлось под рукой, так это третьего большого котла.

Ну, в принципе, особо спешить некуда. Селитру разлили по бадьям, котел ополоснули на несколько раз водой и залили три ведра льняного масла.

— Мехами работайте, черти, — прикрикнул князь на глазеющих со стороны, как Ероха лопухами себе рожу вытирает, кузнецов.

Те бросились к мехам. Котёл-то горячий был, так что минут через десять масло уже кипело. Туда чёрную саблю и сунули.

— Считайте до двухсот и вынимайте.

— Двести! — втроём заорали кузнецы. Ероха бы тоже заорал, но его увела Матушка Лукерья в покои к себе, мазь на ошпаренную физиономию нанести.