Андрей Юрьевич
Шрифт:
Народ шушукался, но Виноградов на это рукой махнул. Пошумят и привыкнут.
Глава 12
Событие тридцать четвёртое
Ad impossibilia nemo tenetur
Нельзя заставлять выполнить невозможное.
Кузнецов в замке теперь больше десятка… А, не так. Пятеро из них обитают теперь в бывшем Зимненском Святогорском Успенском женском монастыре, что расположился в нескольких верстах от Владимира на реке Луга. И они металлурги настоящие —
Вслед за плотниками потребовался настоящий кузнец. Нужно ковать гвозди для опок и моделей, нужны специальные обрубочные молотки и кувалды, прибыли отделять. Даже напильники нужно попробовать сделать, чтобы выпускаемая продукция имела товарный вид.
Из-за следующего специалиста пришлось целую битву выиграть у епископа Владимирского Афанасия. Модели, чтобы они снимались хорошо, обязательно нужно красить. Ещё бы хорошо молотым графитом натирать — посыпать, но где же его взять, хоть покрасить пока. Андрей Юрьевич обратился к ключнику, а тот руками развёл, дескать с красками токмо иконописцы работают, а они по монастырям сидят и всяко разно под рукой владыки Афанасия ходють.
— То секреты великие и в чужие руки их давать нельзя, — послал его сразу подальше в целом довольно лояльный епископ.
Не на того напал. Виноградов отлично понимал, что пусть самый простой и неопытный маляр ему нужен, а то при формовке регулярно будут срывы идти.
— Мне секреты не нужны. Мне нужны кисти большие и самая дешёвая масляная краска.
Через полчаса препирательств и обещания Андрея Юрьевича позаниматься ещё и разработкой красок…
— Есть же в твоих ромейских книгах чего про краски. Как они там фрески писали?
— Хорошо, владыко. Займусь и красками. Были там секреты.
После этого епископ даже сам провёл князя в мастерскую, где работали иконописцы.
— Это знаменщик — брат Феодор.
— Знаменщик?
— Это самый опытный иконописец, что создаёт рисунок будущей иконы. А это личник — брат Аврамий. Он лики святых али самого Господа бога нашего, али матери его, создаёт. Великий мастер. А вон у окошка сидит платечник — брат Иван. Смотри, княже, изображённые им ризы переливаются всеми красками, словно святой только что пошевелился, и одежды его чуть ворохнулись, заиграли на солнце самоцветами. Красота же? — перед сидящим за невысоким столиком тщедушным молодым человеком в перепачканной красками серой рясе лежало пара икон небольших. Нет, никакой красоты там не было. Краски блёклые и икона лаком пока не покрыта, не играют краски. Да ещё и освещение в этой мастерской так себе. Окна скорее на бойницы похожи. Полумрак в мастерской.
— Последний — это наш травщик. Зри княже, воистину же травы и ветви дерев, выписываемые им, смотрятся как живые. Звать инока сего брат Иннокентий. Грек он. Можно сказать, что остальные ученики его.
Ну, лысый дедушка с белой козлиной бородкой и в самом деле на учителя похода. Где-нибудь в Хогвартсе. Нос крючком.
— Мне нужны кисти, самые большие ваши, ну, которыми грунтовку делаете.
— Левкасчик тебе нужен тогда, — поманил из угла самого тёмного горбатого монашка знаменщик Феодор.
— Левкасчик? Пусть будет левкасчик. Дальше пойдём, мне нужна олифа и самая простая дешевая краска. Мне много нужно будет, потому лучше всего мастер, который будет делать её там, либо научит человека, которого я к нему приставлю.
— То невозможно, княже. Краски мы-то получаем из Галича почти все и секреты их производства неведомы нам.
— Почти все? — уцепился за слово Виноградов.
— Да мы делаем несколько из перетёртых каменьев на яйце.
— Это секрет? — Виноградов уже понял, что тут ему ничем не помогут, но решил «секрет» выведать, вдруг в жизни пригодится.
— Нет, то любой иконописец ведает. Из яйца треба удалить белок, опосля мешочек с желтком проколоть и выпустить сам желток в маленькую кринку. А дальше в неё добавить одну ложечку едва тёплой воды, остывшей после кипячения, и одну чайную ложку винного уксуса. Перемешивать необходимо деревянной палочкой, стараясь не взбивать смесь, иначе в ней появятся пузырьки воздуха. Всё, дальше основу распирают с молотым камнем и далее пишут этими красками.
— А олифу вы не варите сами?
— Нет, княже, нам сей секрет неведом, нам её привозят из Галича, — повторил знаменщик.
— Хорошо. Мне нужны тогда только кисти или лучше мастер, что умеет кисти делать? — Виноградов понял, что тут нечего ловить, вообще нечего. Теоретически он знает, как олифу получить. Придётся и это производство создавать. А также и производство кистей, чтобы от этих товарищей с их секретами вообще больше не зависеть.
— Так… — начал было епископ.
— Вы мне мастера по кистям, а я вас научу делать олифу. Двух цветов даже, — решил поддержать отечественного производителя профессор.
Событие тридцать пятое
Ad totalem evaporationem
До полного испарения .
Теперь всякие опыты делать стало проще. Литейщики выплавили уже третью порцию чугуна. Получалось примерно по триста кило в плавке, а значит уже почти тонну всяких чугунных изделий налили. Часть идёт в брак. Из-за того, что Андрей Юрьевич стремился сделать минимальный питатель, чтобы потом не мучиться на обрубке, часть деталей не пролилась. Пришлось увеличивать питатель и литник. Ну, приноровятся металлурги. Теорию им Виноградов объяснил и последнюю или крайнюю, вернее, плавку они уже без него делали. И в ней был приличный такой котёл чугунный. Всё и затевалось, чтобы такие котлы лить. Теперь ещё увеличить его в два раза и самое то для производства селитры.
Как делать олифу понятно, это просто нагретая до высоких температур льняное или конопляное масло. Точную температуру и время Андрей Юрьевич не знал, ну, вот теперь узнает. Будут варить пока не сварят.
Где-то на краешке сознания была информация, что для ускорения процесса нужны сиккативы. Читал где-то. Но очень давно. Сиккативы — это вещества что быстрее высушивают краски. (латинское siccativus — высушивающий). Там вроде ацетаты. Свинца, например. Получить не тяжело, уксус у него есть, свинец тоже. Пропорции? Вот и будут люди, посаженные на варку олифы, разное количество добавлять. Эксперименты проводить. «И опыт, сын ошибок трудных…».