Андрей Юрьевич
Шрифт:
Не сумев сломать пол, детина под два метра ростом и в плечах чуть поменьше, поднялся и спросил князя о здоровье:
— Прости княже, не уберёг.
— Бог простит. Что привело тебя, Мечислав, к болезному?
— Так это… Андрей Юрьевич, нужно дружину чуть не заново набирать. Треть осталась.
Виноградов и сам понимал, что оба княжества и Владимирское, и Галицкое сейчас оказались в очень уязвимом положении. Приди именно сейчас ляхи или литовцы и кердык, даже обороняться некем. Но ведь набрать пахарей — три сотни человек — не выход. Они не воины и у них нет ни доспехов, ни оружия, ни коней.
— А чем вооружать воинов новых? — этот вопрос и задал сотнику Андрей Юрьевич.
— Ох. Боже! Я и сам запамятовал, княже, тебя же раньше повезли… Так поганые первые поле боя покинули.
— Раз есть брони и оружие, то набирай, конечно, воев и лучников набирай. Вестимо не оставят нас соседи в покое. Готовы должны быть к нашествию.
— Сделаю, Андрей Юрьевич, — великан начал подниматься, но тут профессору пришло в голову, что пора начинать прогресс вперёд толкать.
— Ещё набери, Мечислав, сотню юношей. Новую сотню создадим — половина будут копейщики с длинными толстыми копьями, против конницы, а половина арбалетчики… — брови сотника сдвинулись к переносице, — из самострелов будут стрелять. С монасем одним говорил я перед походом. Он гутарил, что в книге секрет вычитал, как железо сделать таким же как дерево. Натянул железный лук, а он распрямляется с силой в разы больше, чем самые мощные татарские луки. Взводить придётся специальной ногой. Так с такого арбалета — самострела за две сотни локтей бронь любую пробить можно, даже немецкие латы рыцарские пробьёт. И говорил ещё тот монась, что можно их сделать пятизарядные в пять ударов сердца можно болт пущать. Двадцать ударов сердца и пять болтов во врага улетело. Полсотни арбалетчиков, копейщиками прикрываемые, и две с половиной сотни раненых али убитых у ворога. Сила же?
— Да правду ли баял тот монась, возможно ли чтобы железо как дерево гнулось? — аж привстал гигант.
— Ну, не получится если, то просто луки хорошие выдадим или из луков самострелы понаделаем. Но токмо уверял монась, что книга та ромейская, и всё детально описано, как то железо пружинное — это название у него такое, делать. Найдём хорошего кузнеца и спытаем.
— Понятно. Хорошо бы. Знатная задумка. Как монаха звать-то?
— Я сам, Мечислав, ты людей набирай…
— Не доверяешь, Андрей Юрьевич, — насупился сотник.
— Нет. Просто не уверен. Вот выздоровею и сам все прочитаю в той ромейской книге и проверю. Тогда и радоваться будем. Но людей набирай наперёд.
— Выздоравливай быстрее, господарь. Чую скоро нам придумка та понадобится, не спустят нам татары сечей сей, придут добивать. У них народу в разы больше.
— Хорошо. Постараюсь, как можно быстрее в строй встать.
Событие двенадцатое
Bonae fidei possesio
прав. Добросовестное владение.
А на следующий день пришла целая делегация. Пятеро. Все одеты в шелка. Нет, так-то весна ранняя на дворе и в шёлковой рубахе и таких же штанах будет прохладно. Так местная аристократия — бояре, а пришли именно они, уже создали, судя по всему, моду, которую только Петр порушит, причём в худшую сторону. Бояре были в нескольких слоях одежды. Они, эти слои, проступали или высовывались один из-под другого. Но поверх были свитки крытые узорчатым, шитым золотой нитью, шёлком, и отороченные мехом соболя, а у самого щуплого, но явно главнейшего из пятёрки даже белым-прибелым мехом. Ну, не заяц же, стало быть, горностай, о чём кое-где чёрные пятнышки намекали. Даже шапки у пятёрки были похожи на шапку Мономаха только без креста, зато с самоцветами. Камни не сверкали и не переливались гранями. Так и не могли, и не отсутствие солнечных лучей тому виной, обработаны они были… как это называется? По методу кабошонов?
— Здрав будь, Государь! — радостно эдак воскликнул мелкий.
— И вам не хворать, бояре, — блин, Виноградова пот прошиб, монашка Дмитрия не было в это время при нём, и предупредить о приходе бояр было некому, а стало быть, и представить их никто не мог. На счастье профессора, один из бояр сделал это сам.
— Говори, Владислав Кормильчич.
— Может ты скажешь, Андрей Молибогович, — этот тёзка был высок, статен и явно воин. Перстней на руках почти не было, а ножны на сабле были без каменьев и потёрты, не украшение, а оружие.
— Это… Мы, княже, тут так рассудили. Воев наших в битве у Кременца побили ж… Да, не всех… Вот… И что думаем… Думаем, что…
— Андрей Молибогович, давай я лучше всё же скажу, — перебил «оратора» мелкий в горностаях.
— Говори. Говори, Владислав Кормильчич.
— Стало быть, воев нужно новых набирать, справу покупать, учить, а ногаты (деньги), где брать? Теперь же Галицкое княжество твоей княже вотчиной будет. Надобнать в кормление нам выделить там оселищ немного. Да тех бояр брата твово, что сбежали с поля боя, лишить оселищ, снять с кормления. Невместно трусов плодить. А ещё города его, что рати не выставили такжо нам в кормление отдать.
Мелкий Молибогович ещё минут десять свою мысль развивал, Виноградов его почти не слушал, ничего нового уже не было, всё по кругу, приводя «веские» аргументы, вещал боярин. Андрей Юрьевич же вспоминал фильм или книгу про первого Романовича. Того самого Даниила Галицкого. Помнилось так себе, но всё детство этого князя прошло на чужбине из-за предков этих бояр. Они там вечно склоки затевали и призывали к себе разных других князей и королей, в том числе и венгров. Приходили князья и как давай их грабить, притеснять, налоги новые вводить. Ну, как же дружину, чтобы вас, сволочей, боронить, кормить надобно. Тогда бояре призывали следующего князя, тот бился с этим, истребляя людей. Вперёд ведь пешее ополчение князь высылал, и только потом конных лыцарей — свою дружину. Зорил землю и города. И уходил кормиться в другой город. А новый «призванный» князь опять начинал грабить свои города и налоги новые вводил. И опять бояре нового призывали, пока не вернулся возмужавший Даниил и не побил их от всей широты своей души. На время присмирели, но вот где-то на краю сознания информация теплилась, что бояре травили следующих князей, пришедших за погибшими братьями Андреем и Львом.
Значит, именно эти и травили. А чего бы им и его не отравить, чтобы призвать князя, который им больше вольностей даст и городов, и селищ в кормление?
На Руси Иван Грозный Васильевич придумал Опричнину. Жаль до ума не довёл. Бельского несколько раз за предательство прощал. И всё это потом Смутой обернулось из-за бояр предателей недобитых. При этом непонятно было Андрею Юрьевичу, почему советские историки централизацию власти в Государстве описывают негативно? Ведь наоборот должно быть. Репрессии, убили князя, блин, Серебряного! Дебилы. Полностью нужно было уничтожить все боярские роды до седьмого колена и отобрать у них все земли, сделав крестьян свободными. Появятся потом кулаки?! Сто процентов. И это хорошо. Лодыри и неумехи должны работать на предприимчивых и умелых. Тогда в чём разница? А в том, что кулак — предприниматель. Он мельницу построит, он рыбий клей начнёт делать. А среди дворян и тем более бояр таких чуть. Гоголь сжёг второй том «Мёртвых душ». Его критиковать начали, что описывает предприимчивых помещиков. Да на месте Николая нужно было заставить Николая Васильевича дописать этот том и ввести в школьную программу второй том, как, впрочем, и первый для обязательного изучения. И принимать экзамены по нему у всех помещиков. Не сдал, не рассказал весь от корки до корки наизусть и лишаешься земли и крестьян.