Анекдоты и предания о Петре Великом
Шрифт:
Петръ разсмялся и сказалъ:
— Слушай, Александръ: перестань бездльничать, или хуже будешь пирожника!
Потомъ простилъ его. Когда Екатерина Алексевна выходила отъ государя, то Меншиковъ пошелъ за нею и кричалъ:
— Пироги подовые!
А государь вслдъ ему смялся и говорилъ:
— Помни, Александръ!
— Помню, ваше величество, — отвчалъ Меншиковъ, — и не забуду. Пироги подовые!
Въ другой разъ на просьбу жены о помилованіи Меншикова Петръ сказалъ:
— Ей, Меншиковъ въ беззаконіи зачатъ, во грхахъ рожденъ и въ плутовств скончаетъ животъ свой. И если, Катенька, онъ не исправится, то быть ему безъ головы. Я только для тебя его на этотъ разъ прощаю.
XLV.
Самъ Петръ беретъ взятки.
Въ одну изъ поздокъ Петра въ Москву дошли до него жалобы на нкоторыхъ судей во взяткахъ, крайне
— Пока самъ ты не перестанешь брать взятокъ, то не истребишь оныхъ и въ подданныхъ твоихъ; твой примръ сильне всякаго указа дйствуетъ надъ сердцами ихъ.
Государь, еще боле раздраженный такими дерзкими словами, сказалъ:
— Какъ смешь ты сплесть на меня такую ложь?
— Не ложь, — возразилъ Бутурлинъ, — а правду. Въ проздъ нашъ черезъ Тверь имлъ я квартиру у тамошняго купца, бывшаго тогда въ отлучк, а оставалась въ дом жена его съ дтьми. Въ тотъ день были ея именины и собрались на обдъ гости, на который былъ приглашенъ и я. Лишь только сли мы за столъ, пришелъ къ хозяйк изъ магистрата [47] городской староста съ требованіемъ тотъ же часъ ста рублей, говоря, что магистратъ опредлилъ поднести поутру государю въ подарокъ довольно знатную по состоянію ихъ сумму денегъ и что на долю ихъ дома пало сто рублей. Встревоженная симъ именинница проситъ обождать ея мужа, который-де завтра возвратится; но староста отвчаетъ, что время не терпитъ. Она клянется, что у ней нтъ денегъ, но онъ говоритъ ей, что безъ денегъ не велно ему выходить ни изъ котораго дома, и что буде тотъ же часъ она не сыщетъ денегъ, то онъ долженъ будетъ взять ее подъ караулъ. Веселье превращается въ печаль, и хозяйка со слезами снимаетъ съ себя жемчужный уборъ и отдаетъ его старост; но онъ не беретъ его, а требуетъ денегъ. Въ крайности сей именинница взвыла, а гости, изъ-за стола одинъ по другому съ стованіемъ вставая, разошлись, дабы на тотъ же подарокъ припасти доставшіяся и на ихъ долю деньги. Я уговаривалъ старосту, чтобы онъ подождалъ до утра прізда ея мужа: «вдь-де не такая бда, чтобы не можно обождать». Но староста и мн сказалъ: «бояринъ! я человкъ подневольный, и мн отсрочивать не велно ни до вечера». Смотря на хозяйку мою, жалость меня столько тронула, что я принужденъ былъ дать ей свои деньги, и она такъ обрадовалась, что, бросившись ко мн въ ноги, произносила Богъ-знаетъ какую благодарность. Вотъ каковы добровольные-то, какъ говорятъ, теб подарки! — заключилъ Бутурлинъ, — и ты, чаю, получая оные, не представляешь таковыхъ печальныхъ слдствій. Такъ разсуди же, можно ли требовать отъ подданныхъ, чтобъ они взятокъ не брали, когда видятъ, что и самъ ты берешь ихъ?
47
Магистраты были учреждены въ 1721 году для управленія торговымъ и ремесленнымъ населеніемъ городовъ.
Великій государь, выслушавъ столь непріятную для него истину, обнялъ Бутурлина, благодарилъ, что онъ вразумилъ его, веллъ возвратить городамъ уже поднесенные ему въ ту поздку подарки и положилъ за правило впредь никогда не принимать таковыхъ.
XLVI.
Садись, братъ!
Однажды Петръ, осматривая Петербургъ, халъ въ своей одноколк, сопровождаемый по обыкновенію денщикомъ, Рядомъ съ царемъ сидлъ петербургскій полицеймейстеръ — генералъ-адъютантъ Дивьеръ. Подъхавъ къ одному изъ мостовъ, черезъ который надо было перезжать, Петръ увидлъ, что доски на мосту въ нкоторыхъ мстахъ разошлись и перездъ могъ грозить опасностью. Петръ слзъ съ одноколки и веллъ своему денщику сдвинуть доски и сколько-нибудь скрпить ихъ, чтобы можно было перехать. Пока же это приказаніе приводилось въ исполненіе, Петръ обратился къ Дивьеру и сталъ бранить его за нерадніе о порядк; въ заключеніе далъ ему нсколько ударовъ своею дубинкою и сказалъ:
— Это прибавитъ теб лучшую память къ попеченію и содержанію улицъ и мостовъ въ надлежащемъ порядк, и будешь чаще самъ осматривать.
Между тмъ мостъ былъ исправленъ, и Петръ, успокоясь, слъ въ одноколку и, какъ бы ничего не было, милостиво сказалъ Дивьеру: — Садись, братъ!
XLVII.
Петръ объясняетъ причину своей жестокости.
Одинъ изъ русскихъ пословъ, возвратившись въ Россію незадолго до окончанія войны со шведами,
— Все хорошее и много похвальнаго, — отвчалъ посолъ, — а особливо удивляются разуму вашего величества и премудрости въ трудныхъ и благополучно совершенныхъ предпріятіяхъ, и повсюду имютъ къ вашей особ величайшее почтеніе.
— Такъ, такъ! —сказалъ Петръ, — это все можетъ-быть и правда, и лесть говоритъ сіе о всхъ монархахъ, когда она знаетъ, что оное до ихъ ушей можетъ дойти. Все то, что говорятъ обо мн съ хорошей стороны, знать я не хочу; но желаю слышать, что говорятъ тамъ обо мн также и съ худой стороны. Прошу тебя разсказать мн о семъ, не тая ничего; ибо я хорошо знаю, что въ чужихъ земляхъ разсуждаютъ обо мн со всхъ сторонъ и везд такъ вольно, что ты несомннно наслышался и худого. Сіе самое хочу я отъ тебя узнать и видть, согласно ли сіе съ тмъ, что я часто уже слышалъ, и скажешь ли ты мн правду.
Посланникъ, поклонясь низко, отвчалъ:
— Когда ваше величество такъ мн повелваете, то донесу вамъ все, что я о васъ слышалъ. Говорятъ, будто ваше величество кажетесь имъ строгимъ государемъ, который поступаетъ съ своими подданными жестоко, всегда наказываетъ и никогда не прощаетъ…
На этихъ словахъ Петръ прервалъ его рчь и сказалъ, улыбаясь:
— Нть, нтъ, другъ мой! ты не хочешь сказать всей правды, что ты подлинно слышалъ, и напрасно употребляешь слово «будто»! Меня называютъ дйствительно жестокимъ тираномъ и мучителемъ, однако, по счастію, т только иностранцы, которые ничего не знають объ обстоятельствахъ, въ какихъ я сначала многіе годы въ моемъ государств находился, и сколь многіе изъ моихъ подданныхъ препятствовали мн ужаснйшимъ образомъ въ наилучшихъ моихъ намреніяхъ и принудили меня поступать съ ними со всею строгостью, но не жестоко, а еще мене мучительски, чмъ бы они заслуживали. Къ счастью, я никогда не имлъ недостатка въ разумныхъ, объ отечеств своемъ пекущихся и храбрыхъ сынахъ отечества, которымъ стали извстны полезныя мои для отечества намренія и которые честно и постоянно помогали мн производить оныя въ дйство, за что и получили отъ меня признательность и награды.
XLVIII.
Петръ въ роли зубного врача.
Петръ очень любилъ присутствовать при анатомическихъ вскрытіяхъ и хирургическихъ операціяхъ и, будучи еще въ первое свое путешествіе въ Амстердам, обучался тамъ анатоміи и хирургіи. Любовь его къ этимъ наукамъ, въ ихъ практическомъ приложеніи, была столь велика, что онъ приказывалъ давать себ знать, если въ госпитал или гд-нибудь въ другомъ мст должно было происходить вскрытіе трупа или хирургическая операція, при чемъ часто самъ помогалъ производить операціи. Со временемъ пріобрлъ онъ въ этихъ искусствахъ такой навыкъ, что умло производилъ вскрытія тла, пускалъ кровь, вырывалъ зубы и длалъ это съ великою охотою, когда представлялся тому удобный случай. У него въ карман всегда были наготов: готовальня съ математическими инструментами для вымриванія представляемыхъ ему строительныхъ чертежей и лкарскій наборъ, въ которомъ находились два ланцета, ножницы, анатомическій ножъ, клещи для вырыванія зубовъ и другіе лкарскіе инструменты.
Особенно охотно рвалъ онъ зубы. Этимъ воспользовался разъ его камердинеръ Полубояровъ, чтобы наказать свою жену, которая досаждала ему своимъ безпутнымъ образомъ жизни. Разъ государь засталъ этого камердинера сидящимъ въ передней въ глубокой задумчивости и спросилъ его, о чемъ онъ такъ задумался.
— Мн жаль бдной жены моей, — отвчалъ Полубояровъ — она безпрестанно страждетъ отъ зубной боли, а не хочетъ согласиться, чтобы вырвали у нея больной зубъ.
— Я тотчасъ ее къ тому уговорю и подамъ помощь, — сказалъ государь и немедленно пошелъ съ камердинеромъ къ его жен.
Придя къ ней, Петръ, несмотря на ея увренія, что у нея вс зубы здоровы, заставилъ ее ссть и сталъ осматривать у нея зубы. А дерзкій камердинеръ при этомъ сказалъ:
— Это-то и несчастіе, ваше величество, что она всегда упрямится, когда хотятъ ей помочь, и говоритъ, что будто совсмъ не чувствуетъ боли, а какъ скоро лкарь уйдетъ, то опять начнетъ стонать и жаловаться.
— Хорошо, — отвчалъ Петръ, — она не станетъ уже боле стонать. Подержи только ей голову и руки.
И затмъ, несмотря на слезы Полубояровой, удачно вырвалъ у нея тотъ зубъ, который казался ему больнымъ.