Анекдоты и предания о Петре Великом
Шрифт:
Но пока доходили до Петра извстія о подобныхъ преступленіяхъ, виновники успвали наживать цлыя богатства. Такъ и названный оберъ-секретарь, разбогатвъ отъ взятокъ, построилъ себ хорошій домъ, богато убралъ его и жилъ вообще не по средствамъ. Но у него были враги, которые и успли довести о его преступленіи до свднія самого государя. Случилось это такимъ образомъ.
Разъ Петръ халъ въ Сенатъ въ саняхъ. На запяткахъ стояли два денщика [29] . Сговорившись, они завели между собою вполголоса рчь объ этомъ оберъ-секретар, о томъ, что онъ разбогатлъ, а между тмъ вс знаютъ, что никакихъ доходовъ, кром жалованія, у него нтъ. «Таково-то быть оберъ-секретаремъ!» заключили они свой разговоръ.
29
Одинъ изъ нихъ былъ А. Д. Татищевъ, впослдствіи генералъ-полицеймейстеръ. Отъ него-то и пошелъ этотъ анекдотъ.
Петръ дйствительно слышалъ все сказанное, но не показалъ вида, а между тмъ ршился проврить справедливость слуха. Такъ какъ онъ не любилъ откладывать никакого дла, то и ршился дйствовать тотчасъ же. Домъ оберъ-секретаря былъ на пути и уже недалеко. Петръ притворился, что озябъ, и проговорилъ:
— Какъ бы захать къ кому обогрться?
Поравнявшись же съ домомъ оберъ-секретаря, сказалъ:
— Да вотъ изрядный домъ!
И веллъ въхать на дворъ.
Оберъ-секретарь былъ уже въ Сенат, и дома оставалась его жена, которую неожиданный пріздъ государя привелъ въ смятеніе и страхъ. Но Петръ тотчасъ успокоилъ ее милостивымъ и ласковымъ обращеніемъ и сказалъ:
— Не прогнвайся, хозяюшка: я захалъ къ вамъ обогрться.
Потомъ похвалилъ домъ ихъ, любовался внутреннимъ убранствомъ, просилъ показать ему вс комнаты и наконецъ, поблагодаривъ хозяйку, похалъ въ Сенатъ. Здсь по окончаніи присутствія отозвалъ онъ оберъ-секретаря въ отдльную комнату и наедин потребовалъ отъ него искренняго признанія: изъ какихъ доходовъ построилъ онъ свой домъ и такъ богато убралъ его?
Къ несчастію, оберъ-секретарь вздумалъ извернуться ложью и сталъ объяснять государю, что, живя экономно, могъ онъ сдлать сбереженія изъ своего жалованья, частію же помогли ему друзья. Ложь была явная, а извстно, что ничмъ такъ нельзя было раздражить Петра, какъ сознательною ложью. Онъ готовъ былъ простить самый большой порокъ, если только виновный признавался въ своей вин и показывалъ искреннее раскаяніе, но лжи онъ не прощалъ. «За признаніе прощеніе, за утайку нтъ помилованія», говорилъ онъ: «лучше грхъ явный, нежели тайный». Такъ и въ настоящемъ случа: видя, что оберъ-секретарь лжетъ, онъ взялъ его съ собою и похалъ въ крпость. Здсь привелъ онъ его въ застнокъ, гд пытали обвиняемыхъ, и грозно потребовалъ отъ него полнаго признанія.
Испуганный оберъ-секретарь, видя бду свою, принужденъ былъ сознаться, что домъ свой построилъ на взятки, и объяснилъ, сколько и съ кого взялъ и за какое дло.
— Теб бы, — сказалъ Петръ, — это признаніе учинить въ Сенат, не допуская себя до этого мста. Изъ всего видно, что ты никогда бы не признался, не видя передъ собою кнута.
И затмъ приказалъ дать ему безъ свидтелей нсколько ударовъ кнутомъ и отпустилъ его домой.
Такъ какъ виновный по своему знанію въ длахъ былъ необходимъ Петру и замнить его было некмъ, то этимъ наказаніемъ государь и ограничился. Черезъ три дня, бывши въ Сенат, спросилъ онъ оберъ-секретаря. Ему отвчали, что тотъ боленъ. Зная причину болзни, Петръ вызвалъ оберъ-секретаря вечеромъ къ себ во дворецъ и здсь, не вспоминая о происшедшемъ, поручилъ ему, какъ оберъ-секретарю Сената, одно важное дло.
Оберъ-секретарь упалъ передъ государемъ на колни и объявилъ, что теперь, по закону, онъ, какъ наказанный кнутомъ, уже не только не можетъ носить званіе оберъ-секретаря, но не можетъ считаться и между честными людьми; буде же государю угодно, чтобы онъ вступилъ въ прежнюю свою должность, то пусть государь, по милосердію своему, укажетъ очистить его безчестіе прикрытіемъ знамени [30] .
Петръ улыбнулся и сказалъ:
— Дуракъ! теперь никто не знаетъ, что ты наказанъ,
30
Обрядъ, состоявшій въ томъ, что обезчещеннаго позорнымъ наказаніемъ или какимъ другимъ образомъ прикрывали военными знаменами, и этимъ честь его считалась востановленною.
И затмъ внушилъ ему, чтобы онъ забылъ о своемъ наказаніи и зналъ бы, что, во-первыхъ, прощается не по правосудію и не по милосердію, а по надобности въ немъ, и во-вторыхъ, что если и впредь станетъ извстно объ его взяточничеств, то тогда уже онъ публично будетъ наказанъ или, смотря по вин, и смертію казненъ безъ всякаго милосердія.
XXXII.
Полная пенсія.
Однажды Петру былъ поданъ докладъ объ одномъ престарломъ полковник, который прослужилъ въ строю тридцать лтъ и уже дале по старости и слабости здоровья служить не могъ, — Петра спрашивали: дать ли этому полковнику при отставк въ пенсію половинное жалованье?
Государь прогнвался на такой вопросъ и съ крайнимъ неудовольствіемъ сказалъ:
— Ужели за пролитую кровь и раны для отечества при старости и дряхлости съ голоду умереть? Опредлите ему полное жалованье по смерть; и такъ какъ онъ служить боле не можетъ, то и не требовать отъ него никакой службы, но, въ чемъ онъ опытомъ искусился, спрашивать въ томъ у него совта. Иначе другимъ служить будетъ неохотно, когда за врную службу нтъ награды. Вдь я для такихъ не скупъ.
XXXIII.
Одно изъ писемъ Петра.
Въ 1716–1717 годахъ Петръ совершилъ второе большое путешествіе по Европ, при чемъ вторично постилъ Голландію. Главною цлью этого путешествія было заключеніе новыхъ союзовъ съ европейскими государствами, необходимыхъ для продолженія войны со шведами; но вмст съ тмъ это не мшало Петру продолжать учиться всему такъ же, какъ и въ первое его путешествіе.
Въ Амстердам, осматривая корабельныя верфи, Петръ простудился и схватилъ 27 декабря 1716 года жестокую лихорадку, продолжавшуюся до 10 февраля слдующаго года. Во время этой болзни онъ получилъ радостную всть отъ своей жены. Екатерина Алексевна сопровождала его въ этомъ путешествіи, но отстала на пути, такъ какъ должна была хать медленне по причин послднихъ мсяцевъ беременности. Она остановилась въ город Везел и отсюда извстила царя, что 2 января она разршилась отъ бремени сыномъ Павломъ.
Забывъ свою болзнь, Петръ въ тотъ же день, какъ получилъ извстіе, увдомилъ объ этомъ рожденіи всхъ наиболе знатныхъ изъ своихъ подданныхъ письмами. Изъ этихъ писемъ мы приведемъ здсь то, которое писано подполковнику гвардіи князю Петру Михайловичу Голицыну. Изъ него будетъ видно, какъ просто объяснялся Петръ съ своими подданными.
«Объявляю вамъ», писалъ Петръ Голицыну, «что сего мсяца 2-го дня хозяйка моя, не похавъ сюда, въ Безел родила солдатчонка Павла, о чемъ прошу увдомить господъ офицеровъ и солдатъ, и рекомендую его офицерамъ подъ команду, а солдатамъ въ братство, которымъ всмъ отъ меня и нововызжаго прошу поклонъ отдать.
Петръ».
Къ сожалнію, радость Петра была не продолжительна, такъ какъ младенецъ Павелъ скончался на другой же день по рожденіи.
XXXIV.
Я — солдатъ!
Изъ Голландіи Петръ отправился во Францію. На пути въ Парижъ, по приказанію двора, старались встрчать его съ возможными почестями, но такъ какъ нашъ государь не любилъ никакихъ излишнихъ церемоній, то и старался уклоняться отъ подобныхъ встрчъ. Въ Аміен мстный начальникъ приготовилъ для него великолпный обденный столъ, но государь не захотлъ останавливаться въ этомъ город, такъ какъ ничто здсь не привлекало его вниманія, и потому прохалъ мимо. Когда же ему доложили, что дальше по дорог онъ не скоро можетъ имть приличный столъ, то онъ отвчалъ: