Анекдоты и предания о Петре Великом

Феоктистов Иван Иванович

Петръ, прочитавши донесеніе, страшно разгнвался, пріхалъ тотчасъ въ Сенатъ и, узнавъ, что Долгоруковъ у обдни, послалъ за нимъ въ церковь, чтобы онъ немедленно явился въ Сенатъ.

Посланный отправился въ церковь, подошелъ къ князю и передалъ ему монаршее приказаніе.

Князь отвтилъ:

— Слышу.

И боле никакого другого отвта посланный отъ него добиться не могъ.

Между тмъ Петръ, видя, что Долгоруковъ не является, послалъ за нимъ другого посланнаго, но и этотъ получилъ такой же отвтъ и, не смя явиться безъ князя, остался въ церкви.

По мр того, какъ шло время, раздраженіе Петра усиливалось. Этимъ воспользовались враги Долгорукова, чтобы вооружить противъ него государя. Одни изъ нихъ, пожимая плечами, какъ бы

про себя говорили:

— Какое дерзкое упорство!

Другіе говорили уже прямо государю:

— Ваше величество сами можете изъ такого непослушанія вол вашей понять, какую же мы должны сносить постоянно досаду отъ его упорства и противорчія; онъ причиняетъ намъ только всегдашнюю остановку въ длахъ и вс наши резоны съ презрніемъ отвергаетъ.

Раздраженный и вмст огорченный до крайности всмъ этимъ, государь посылаетъ за Долгоруковымъ въ третій разъ и приказываетъ сказать ему, что если онъ и съ этимъ посланнымъ не явится, то пусть знаетъ, что поступлено будетъ съ нимъ, какъ съ ослушникомъ верховной власти.

Посланный, явившись въ церковь, передаетъ все это Долгорукову. Но тотъ, не отвчая ничего, молится, произнося вслухъ слова Христовы: «Воздадите Божія Богови, а кесарева кесареви». Посланный спрашиваетъ, что же онъ прикажетъ донести государю?

— Донеси, — сказалъ князь, — все, что ты видишь и слышишь.

Тотъ такъ и длаетъ — является въ Сенатъ и передаетъ государю отвтъ Долгорукова и слышанныя имъ на молитв слова. Между тмъ обдня кончилась, и вскор за посланнымъ является въ Сенатъ и самъ Долгоруковъ.

Раздраженный Петръ подбгаетъ къ нему, схватываетъ его за воротъ одною рукою, а другою выхватываетъ свой кортикъ и говоритъ:

— Ты долженъ умереть, какъ противникъ государевъ и ослушникъ воли и повелнія его!

На это князь, не теряя присутствія духа, раскрываетъ сбою грудь и спокойно произносить:

— Вотъ грудь моя! Я безъ ужаса готовъ принять смерть за правду, и ты будешь Александръ, а я Клитъ [26] .

При этихъ словахъ у Петра опустились руки; онъ быстро отошелъ отъ Долгорукова, потомъ, поглядвъ ему въ глаза съ полминуты, сказалъ:

— Какъ осмлился ты остановить опредленіе, утвержденное уже мною?

— Ты самъ повеллъ мн, — отвчалъ князь, — представлять теб истину и стараться о польз твоей и твоего народа, такъ могу ли я по совсти исполнить то, что противно истин и польз твоей и народной?

26

Александръ Македонскій на одномъ пиру, раздраженный противорчіемъ своего любимца Клита, ударилъ его копьемъ и убилъ наповалъ.

Государь, уже смягченный такимъ отвтомъ, спросилъ:

— Но гд жъ возьмемъ мы хлбъ? Разв хочешь ты видть печальное слдствіе голода.

— Нтъ, государь, сохрани насъ отъ того Богъ! И средство къ отвращенію мнимой сей опасности не стоитъ такого безпокойства, въ какомъ я теперь вижу тебя и сихъ господъ, — сказалъ Долгоруковъ, указывая на сенаторовъ. — Средство это, — продолжалъ онъ, — въ нашихъ рукахъ, и если бы господа Сенатъ [27] подумали поусердне, то сами нашли бы его. Въ этомъ была бы еще и та выгода, что подданные твои Новгородской губерніи, боле другихъ понесшіе тягости отъ войны, не будутъ обременены новымъ налогомъ.

27

Такъ говорили тогда по примру царя, который хотлъ этимъ выразить единство мнній членовъ Сената и его значеніе, лишь какъ учрежденія въ цломъ.

— Какое же это средство? — спросилъ уже совсмъ успокоившійся Петръ.

— Изволь-ка ссть, Петръ Алексевичъ, — сказалъ Долгоруковъ, — и я теб скажу, гд взять хлбъ.

Петръ и вс сенаторы сли.

— Провіантъ

твой, — такъ началъ Долгоруковъ, — будетъ здсь не прежде, какъ черезъ два мсяца, а до того времени есть у меня запасъ муки, изъ котораго мн на продовольствіе за это время нужна только половина или немного боле; слдственно около половины есть у меня излишняго. У князя Меншикова, за всми его расходами, какъ я заподлинно знаю, останется еще гораздо больше этого; у адмирала [28] тожъ; у того и того столько-то (Долгоруковъ назвалъ всхъ поименно). Теперь разочти: у всхъ вмст излишней муки останется еще больше, нежели теб нужно до прибытія ожидаемаго провіанта. Вотъ этотъ-то излишекъ и возьми у насъ, и такимъ образомъ никакой нужды не будетъ. А какъ прибудетъ ожидаемый хлбъ, то всмъ намъ можешь возвратить новою мукою; мы же еще довольны будемъ, что вмсто лежалой получимъ свжую. Такимъ образомъ войско твое и вс снабжены будутъ, а бдные крестьяне новгородскіе не понесутъ излишней тягости. Да не думаешь ли ты, государь, продолжалъ князь, — чтобъ крестьянинъ могъ въ такомъ случа раздлаться однимъ четверикомъ? Нтъ! ему мало будетъ на эту раздлку и двухъ. Воры комиссары сыщутъ къ тому средства; они подъ предлогомъ, что мука дурна, прогоркла и прочее, не станутъ ее принимать, и крестьянинъ принужденъ будетъ съ поклонами просить, чтобъ хоть вдвое, да взяли, только бы его не мучили. А какъ я уже сказалъ, что Новгородская губернія отъ войны гораздо боле передъ другими понесла отягощеній и многіе изъ тамошнихъ крестьянъ съ нуждою едва и себя съ семействами своими прокармливаютъ, то разсуди самъ, какая бы это была для нихъ тягость!

28

Графъ . М. Апраксинъ.

Государь выслушалъ все это съ величайшимъ вниманіемъ; потомъ, обратясь къ сенаторамъ, которые вс молчали, сказалъ:

— Что жъ вы молчите и не противорчье? Правду ли онъ говоритъ, или нтъ?

Тогда принуждены были вс признаться, что князь говоритъ дльно и справедливо, и изъявили готовность отдать вс свои излишки муки.

— Вижу я, — сказалъ тогда Петръ, смотря на нихъ, — что можно вамъ упорство и противорчія его сносить.

Потомъ онъ поблагодарилъ Долгорукова, признался въ своей опрометчивости, что положился на представленное ему мнніе Сената, раскаялся въ своемъ напрасномъ гнв на князя и просилъ въ томъ у него прощенія.

Въ другомъ подобномъ случа Петръ, выслушавъ мнніе Долгорукова, поцловалъ его въ голову и сказалъ:

— Спасибо, дядя! Ты, право, умне меня, и не напрасно называютъ тебя «умникомъ».

На это князь отвчалъ:

— Нтъ, государь, не умне, но у меня меньше дла, а потому есть время все обдумать; но и тутъ иногда ошибаюсь. У тебя же длъ безъ числа, такъ и не диво, что ты иного дла и не обдумаешь, какъ слдуетъ.

XXXI.

Наказаніе оберъ-секретаря Сената.

Одинъ изъ оберъ-секретарей Сената, человкъ весьма дльный и хорошо знающій законы, пользовался особенною милостью Петра. Въ начал своей службы этотъ оберъ-секретарь велъ себя безпорочно, но напослдокъ корысть взяла свое, да и дурные примры заразили: онъ сталъ брать взятки и кривить правосудіемъ. Взятки и казнокрадство въ то время почти и не считались за дурное, и Петръ былъ совершенно безсиленъ въ борьб съ этими важными общественными пороками. Наиболе приближенный къ нему человкъ, наиболе одаренный его милостями — Меншиковъ — вмст съ тмъ наиболе огорчалъ его съ этой стороны. Самъ князь Я. . Долгоруковъ — этотъ неподкупный другъ истины — и тотъ не былъ совсмъ чистъ отъ обвиненій съ этой стороны. Можно съ увреностью сказать, что въ Россіи былъ въ то время только одинъ человкъ, который не былъ виновенъ ни во взяточничеств, ни въ казнокрадств, — и это былъ самъ Петръ. Но чмъ сильне было зло, тмъ безпощадне дйствовалъ царь.