Ангел-наблюдатель
Шрифт:
И опять-таки — прямой, откровенный, на равных разговор произвел на него куда большее впечатление, чем прежнее Татьянино «Нельзя» или типичные Маринины обходные маневры. За все лето он больше ни разу к ней не приблизился, отдавая явное предпочтение нашему с Олегом мужскому обществу. Мне было особо приятно сближение с Олегом, который, давно уже охладев к цирковому трюкачеству Тоши и избежав заражения последней чумой человечества (я имею в виду компьютер, а не СПИД), всерьез заинтересовался куда более солидным выбором в отношении будущей профессии.
Честно говоря, суждение о мотивах поведения по чисто внешним, мышечным реакциям имеет, с
На нее я в то время даже внимания не обращал — оставила в покое Игоря, и слава Богу, особенно если он впервые в жизни вовсе не расстраивался по этому поводу. Я даже видел нечто символичное в том, что она потянулась к Марине, в то время как у Игоря обнаруживалось все больше общего со мной. При таком развитии событий рано или поздно между ними должна была возникнуть та отталкивающая сила, которая обрушивалась на меня при всяком приближении к этой занозе всего моего последнего земного существования. И которая должна была неминуемо привести их к полному разрыву.
Когда же я узнал о причине… нет, о поводе, подтолкнувшем Дарину в гостеприимно раскрытые объятия родственной души, это естественное отвращение, генерируемое уже двумя объектами, отшвырнуло меня от них с удвоенной силой. В направлении единственно возможного источника их сближения. В голове которого, забитой нормальному уму непостижимым виртуальным хламом, никак не могла закрепиться элементарная даже для людей с их коротким веком истина: все тайное рано или поздно становится явным.
С какой это стати, спрашивается, у Дарины, имеющей пусть тоже поверхностный, но, в отличие от меня, ежедневный доступ к его мыслям, закрались сомнения в природе его отношения к моей Татьяне? Чем он занимался все эти годы в рабочее время, пока я у его лицемерного идола чуть ли не в личных шоферах состоял? Из каких соображений этот пронырливый кумир кинулся за справками к абсолютно постороннему, как мне казалось, лицу — да еще к такому, от которого не дождешься объективной оценки даже погоды за окном? На каком основании это лицо сообщило о факте грубого вторжения достойной наследницы своего темного родителя в нашу жизнь исключительно ему — как первому, так и единственному? Почему он не удосужился немедленно поставить меня в известность об этом? Кто дал ему право опять действовать через Татьяну?
Татьяна выслушала все эти вполне закономерные вопросы, согласно кивая. Меня затопила волна облегчения — кто бы и как бы ни старался внести разлад в наше с ней единство, я мог оставаться в полной уверенности, что в серьезных, поистине значимых вопросах она всегда разделит мою точку зрения.
— Ты знаешь, — тут же дала она мне лишнее тому подтверждение, — я пыталась уговорить его, что если уж мы вынуждены держать их в неведении насчет… ты знаешь, чего, то не стоит нагромождать эти тайны. Что случайное раскрытие меньшей из них может и более крупные обрушить. Что пора ему признаться Дарине в том, что он ей не отец. Но ты же его знаешь…
О, мне ли не знать этого самовлюбленного, безмозглого,
— Ничего, завтра он у меня передумает, — уверил я ее. — Подъеду к нему вечером. Только ты ему ничего не говори, — зная ее дружеское к нему расположение, на всякий случай предупредил я, — чтобы он оборону занять не успел.
— Да боюсь, что он ее уже занял, — тяжело вздохнула она, смущенно отводя глаза в сторону, и на этот раз я с удовольствием припомнил ее непревзойденное умение свежевать особо приглянувшихся ей ангелов. — Давай лучше пока повременим с этим. Ты же сам говорил, что если нужно сломить чье-то упрямство, то очень важен эффект неожиданности. А пока нам лучше своими делами заняться.
— Какими? — насторожился я.
— Мне кажется, что ко всей этой глупости Игорь тоже руку приложил, — объяснила она. — Это он скорее почувствовал что-то за всем нашим переглядыванием и недоговариванием. А потом уже Дарина, как девочка, всякие романтические кружева вокруг этого наплела. Ты бы внушил ему — осторожно, как ты умеешь — что все это полный бред, а там, глядишь, и ей это передастся. И все само собой утихнет.
Мне не очень понравилась мысль перекладывать вину за грязное воображение испорченной девчонки на плечи моего сына, но в одном Татьяна была совершенно права — он просто не мог не быть в курсе того, что варилось у той в голове. За наш с ним мысленный контакт я был совершенно спокоен — от меня к нему не могло прийти и тени сомнения в том, что его мать стоит выше каких бы то ни было подозрений. Но начав пристально наблюдать за ним, я вскоре убедился, что общение с Дариной продолжает оказывать на него свое неизменно пагубное влияние.
Именно из ее сознания — изначально, наследственно порочного и старательно поддерживаемого в извращенном взгляде на все и вся (сколько бы Татьяна ни рассказывала мне, как Марина твердо и решительно развеяла все Даринины выдумки) — методично и ежедневно сочился ему в мысли яд сомнения, от которого мне никак не удавалось оградить его. Именно в то время он начал наглухо замыкаться в себе, исподволь обрывая, одну за другой, эмоциональные связи с нами. Именно тогда он начал временами посматривать на нас с Татьяной, словно с какой-то недостижимой высоты. Именно тогда взгляд его начал становиться непроницаемым, а в мыслях появилась — в моем присутствии — некая замороженность.
Которую я принял за сосредоточенность. Вся моя летняя работа по его профориентации не прошла, казалось, даром, и все свободное время он проводил в Интернете, знакомясь с различными направлениями в психологии и методично и скрупулезно углубляясь в каждое из них. И, хотя чертов Интернет нагло вытеснил столетиями проверенную практику передачи знаний из уст лучших представителей старшего поколения прямо в уши младшего, я ничуть не возражал — по собственному опыту зная, насколько важную роль играет способность к самообразованию в процессе формирования настоящего специалиста.
Дарина — в твердом намерении всю жизнь делить с Игорем плоды его трудов — тоже вдруг кинулась в смежное, как не преминул мне заметить Тоша, направление, но я только посмеивался. Генетика с психологией только для непосвященного профана, вроде моего сдвинутого на технике коллеги, к одной науке биологии принадлежат. Да, они из нее произрастают, но под таким углом, что заложи их Игорь с Дариной в основу своего будущего, я мог не сомневаться, что уже и в студенческой жизни они друг друга и в бинокль разглядеть не смогут.