Ангелы опустошения (Книга 1, часть 2)
Шрифт:
Бродяги -
Ничего кроме бродяг -
Я засыпаю, и это не сон в вершинногорной хижине, он в комнате, снаружи уличное движение, глупый чокнутый город, заря, субботнее утро входит серым и опустошенным -- Я просыпаюсь и умываюсь и выхожу поесть.
Улицы пусты, я забредаю не туда, среди складов, по субботам никто не работает, несколько унылых филиппинцев идут по улице обгоняют меня -- Где же мой завтрак?
И еще я понимаю что мои мозоли (с горы) стали теперь настолько хуже что я не смогу ехать стопом, не смогу взвалить этот рюкзак себе на спину и пройти две мили за город -- на юг -- Я решаю доехать автобусом до Сан-Франциско и ну его все на фиг.
Может там мне найдется любимая.
У меня куча денег а деньги это всего лишь деньги.
А что будет делать Коди когда я доберусь
"К черту Скид-Роу." Я поднимаюсь на холм и дальше и сразу же отыскиваю превосходный ресторан самообслуживания где сам себе наливаешь кофе столько раз сколько захочешь и платишь за него как тебе честь велит и берешь сам себе бекон с яичницей у стойки и ешь за столиками, где приблудные газеты кормят меня новостями -
Человек за прилавком так добр! "Как вам яичницу поджарить, сэр?"
"Глазуньей."
"Есть сэр, сейчас сделаем," и все его принадлежности и сковородки и лопаточки чисты просто загляденье, вот действительно верующий человек кто не позволит ночи обескуражить себя -- ужасной битобутылочной безсексной нутряной ночи -- но проснется наутро и запоет и пойдет на свою работу и будет готовить еду для людей и удостаивать их титула "сэр" впридачу -- И яйца выходят изысканными и нежными и картофель шнурочками, и гренки хрусткими и на них много масла, растаявшего, и щетина, Ах, я сижу и ем и пью кофе у большого зеркального стекла во все окно, выглядывая на пустую унылую улицу -- Пустую если не считать одного человека в добротном твидовом костюме и добротных ботинках идущего куда-то: "Ах, вот счастливый человек, он хорошо одевается, он верующе идет по утренней улице -- "
Я беру свой бумажный стаканчик с виноградным желе и намазываю желе на гренок, выдавливая его, и выпиваю еще чашку горячего кофе -- Все будет хорошо, опустошение оно везде опустошение и опустошение это все что у нас есть и опустошение это не так уж плохо -
В газетах я вижу где Мики Мэнтл не побьет рекорд Бэйба Рута по хоум-ранам. Ну ничего. Билли Мэйз сделает это на следующий год.
И я читаю об Эйзенхауэре машущем из поездов на предвыборных речах, и Адлаи Стивенсоне таком элегантном таком подлом таком гордом -- Читаю о бунтах в Египте, бунтах в Северной Африке, бунтах в Гонконге, бунтах в тюрьмах, бунтах к дьяволу везде, бунтах в опустошении?– - Ангелы бунтуют против ничто.
Лопай свою яичницу
и
заткнись
70
Все так обостренно когда спускаешься из уединения, я замечаю весь Сиэттл с каждым своим шагом -- Я теперь иду вниз по солнечному главному променаду с мешком за спиной и за номер уже уплачено и кучи хорошеньких девчонок едят пирамидки мороженого и чего-то покупают в 5-и-10 -- На углу вижу чудного газетчика на велико-фургоне загруженном древними журналами и какими-то веревками и проволочками, старорежимный сиэттльский субъект -- "О нем следует написать Ридерз Дайджесту," думаю я, и иду на автостанцию и покупаю себе билет до Фриско.
На станции полно народу, я запихиваю свой рюкзак в багажное отделение и иду гулять ничем не обремененный и смотрю повсюду, сижу на станции и сворачиваю сигаретку и закуриваю, спускаюсь по улице выпить горячего шоколаду в кафетерии.
Кафешкой заправляет хорошенькая блондинка, я вхожу и первым делом заказываю густой молочный коктейль, переползаю на дальний конец стойки и пью его там -- Вскоре толпа у стойки начинает прибывать и я вижу что работы у нее по горло -- Она не поспевает за всеми заказами -- Я даже сам в конце заказываю горячий шоколад и она тихонько бормочет "Хмф О Боже" -- Два подростка-хипака заходят и заказывают гамбургеры с кетчупом, она не может найти кетчуп, нужно сходить в подсобку и посмотреть там, а тем временем все новые свежие люди подсаживаются голодные к стойке, я озираюсь не поможет ли ей кто, аптечный клерк рядом совершенно безразличный тип в очках который фактически сам подходит и садится и заказывает, бесплатно, сэндвич со стейком -
"Я кетчуп не могу найти!" чуть не плачет она -
Тот переворачивает страницу газеты: "Неужели?" -
Я изучаю его -- холодный подтянутый клерк-нигилист с белым воротничком которому до лампочки все но он верит что
Когда я ухожу меня удивляет что, вместо того чтобы отнестись ко мне с презрением за то что я целый час наблюдал как она тут потела, она на самом деле сочувственно отсчитывает мне сдачу, с маленьким загнанным взглядиком нежных голубых глаз -- Я воображаю себя в ее комнатке сегодня вечером слушающим сначала ее список законных жалоб на жизнь.
Но мой автобус отправляется -
71
Автобус вытягивается из Сиэттла и пускается на юг к Портленду по шух-шухной 99 -- Мне удобно на заднем сиденье с сигаретами и газетой а рядом со мной молодой студент по виду индонезиец явно неглупый который говорит что он с Филиппин и в конце (узнав что я говорю по-испански) признается что белые бабы говно -
"Las mujeres blancas son la mierda"
Я содрогаюсь слыша это, целые орды вторгшихся монголов захватят Западный мир с такими словами а имеют в виду они лишь бедную блондиночку в кафетерии которая старается как может -- Ей-Богу, если бы я был Султаном! Я бы этого не позволил! Я бы распорядился сделать что-то лучше! Но это всего лишь мечта! Чего ныть?
Мира бы не существовало если б у него не было силы освободить себя.
Соси! соси! соси титьку Небес!
Пес это Бог написанный наоборот. (4)
72
И я неистовствовал чисто среди скал и снега, на скалах сидеть а снег пить, скалы чтобы начинать ими лавины а снег чтобы кидаться снежками в мой дом -неистовствовал среди комаров и умирающих самцов муравьев, неистовствовал на мышь и убил ее, неистовствовал на сотнемильную циклораму заснеженных гор под голубым небом дня и звездным великолепием ночи -- Неистовствовал как дурак, когда следовало любить и раскаиваться -
Теперь я вернулся в это проклятое кино мира и вот теперь что мне с ним делать?