Ангелы опустошения (Книга 1, часть 2)
Шрифт:
Ибо после полутора часов у себя в номере потягивая это вино (сидя в одних носках на кровати, подперевшись подушкой), читая про Мики Мэнтла и Лигу Три-Ай и про Южную Ассоциацию и про Западнотехасскую Лигу и последнее обмены и звезд и подающих надежды ребятишек и даже читая новости Малой Лиги чтобы поглядеть на фамилии 10-летних чудо-питчеров и бросив взгляд на журнал Тайм (не так уж интересно в конечном итоге когда в тебе полно сока а снаружи улица), я выхожу, осторожно перелив вино в свою полибденовую фляжку (ранее употреблявшуюся для утоления жажды на тропе, с красным платком повязанным на голову), засовываю ее в карман куртки, и вниз в ночь -
Неон, китайские ресторанчики
зажигаются -
Девушки
Глаза -- странный негр-пацан который боялся что я не одобрю его взглядом из-за проблемы сегрегации на Юге, я чуть было действительно не начинаю его критиковать, за то что он такой квадратный, но не хочу привлекать его внимания поэтому отвожу взгляд -- Проходят филиппинские ничтожества, руки болтаются, их таинственные бильярдные и бары и бочонки судов -- Сюрреалистическая улочка, с копом у стойки бара застывает видя как я вхожу, будто я сейчас у него стакан сопру -- Переулки -- Проблески старой воды между еще более старых крыш -Луна, встающая над центром города, подкрадывается незамеченной огнями Аптеки Гранта сияющими белым возле Тома МакАнса, также сияющего, открытого, возле шатра кино Любовь Многочудесная с хорошенькими девушками стоящими в очереди -Бордюры, темные тупички, где лихачи с визгом разворачиваются -- гоняя мотор на шинах, скриик!– - его слышно повсюду в Америке, это неутомимый Джо Чемпион улучает момент -- Америка так обширна -- Я так ее люблю -- А ее лучшесть тает и просачивается в кабацкие кварталы, или на Скид-Роу, или в Таймс-Скверик -лица огни глаза -
Я ухожу в переулки ведущие к морю, где никого, и сижу на камнях бордюров опираясь на мусорные баки и пью вино, наблюдая за старичьем в Старом Польском Клубе через дорогу которое играет в пинокль под бурым светом голой лампочки, с зелеными лоснящимися стенами и табельными часами -- Зууу! проходит океанский сухогруз в бухте, Порт-Сиэттл, паром роет носом воду на пути из Бремертона и впахиваясь в груды на донном отэе, они оставляют целые пинты водки на белой крашеной палубе, завернутые в журнал Лайф, чтобы я их выпил (двумя месяцами раньше) под дождем, пока мы пробираемся внутрь -- Вокруг везде деревья, Пьюже-Саунд -- В гавани гудят буксиры -- Пью свое вино, теплая ночь, и не спеша тащусь обратно к кабаре -
Захожу как раз вовремя, чтобы увидеть первую танцовщицу.
66
Во, у них тут маленькая Сестренка Мерридэй, девчонка с той стороны бухты, ей не следует танцевать вообще ни в каком кабаре, когда она показывает груди (которые совершенны) никого не интересует поскольку она не откалывает ничего отэйно хипового -- она слишком чиста -- публика в темном зале, вверх тормашками, хочет грязной девчонки -- А грязная девчонка за кулисами готовится вверх тормашками перед своим зеркалом на двери ведущей на сцену -
Портьеры растворяются, Эсси танцовщица уходит, я отпиваю вина в темном зале, и тут выходят два клоуна во внезапно ярком свете сцены.
Представление начинается.
У Эйба шляпа, длинные подтяжки, постоянно за них дергает, сумасшедшая рожа, видно что ему нравятся девчонки, и он все причмокивает губами и он старый сиэттльский призрак -- Слим, его правильный партнер, симпотный кучерявый тип порнографического героя которого можно увидеть на грязных открытках засовывающим девке -
ЭЙБ: Где это к дьяволу ты был?
СЛИМ: Там вот деньги считал.
ЭЙБ: Какого черта ты имеешь в виду, деньги -
СЛИМ: Я был на кладбище
ЭЙБ: Что ты там делал?
СЛИМ: Труп хоронил
и тому подобные шуточки -- Они показывают грандиозные сценки перед всеми, занавес прост, это простой театр -- Все погрязают в их заморочках -- Вот по сцене проходит девушка -- Эйб тем временем пил из бутылки, он хитрил чтобы заставить Слима бутылку опустошить -- Все, и актеры и публика, глазеют на девушку что проходит по сцене из-за кулис --
Они раскручивают ее, испанскую танцовщицу, Лолиту из Испании, длинные черные волосы и темные глаза и дикие кастаньеты и она начинает раздеваться, отбрасывая одежды в сторону с "Оле!" и встряхивая головой и обнажал зубы, все вгрызаются в ее сливочные плечи и сливочные ноги и она вихрем кружится вокруг кастаньет и опускает пальцы медленно к своей подпруге и отстегивает сразу всю юбку, под нею хорошенький поясок девственности в блестках, со стеклярусом, и она носится по всей сцене и танцует и притопывает и свешивает свои вороньи волосы до полу и органист (Слим) (который прыгает в яму на танцовщицах) завывает неимоверным джазом Дикого Билла -- Я колочу ногами и руками, это джаз и великий притом!– - Эта Лолита еще немного колбасится потом заканчивает у кулисы обнажая свои нагрудники но не хочет их снимать, она исчезает за сцену испанка -- Пока что она моя любимая девчонка -- И я пью за нее в темноте.
Огни снова ярко вспыхивают, и снова выходят Эйб и Слим.
"Чё эт ты делал на кладбище?" спрашивает Судья, Слим, сидя за столом, с молотком, а Эйб подсудимый -
"Я там труп хоронил."
"Ты знаешь что это против закона."
"Только не в Сиэттле," отвечает Эйб, показывая на Лолиту -
А Лолита, с очаровательным испанским акцентом, говорит "Он был трупом а я гробовщиком" и то как она сказала это, слегка вильнув задом, просто всех убивает и театр погружается во тьму а все ржут, включая меня и здорового негра у меня за спиной который восторженно вопит и аплодирует всему великому -
Тут выходит негр средних лет чтобы сбацать нам жаркую чечетку, фух, но он так стар и так отдувается что не может закончить а музыка пытается его подхлестнуть (Слим на Органе) но здоровенный негр за мной выкрикивает: "О йя, О йя" (как бы говоря: "Ладно вали домой") -- Но чечеточник выдает отчаянную танцевальную задыхающуюся речь и я молюсь чтобы у него все получилось хорошо, я здесь ему сочувствую он только что приехал сюда из Фриско работа новая и ему надо как-то закрепиться, я исступленно аплодирую когда он сходит со сцены -
Великая человеческая драма представляется моим всезнающим глазам опустошения -- вверхтормашками -
Пусть портьеры раздвинутся шире -
"А сейчас," объявляет Слим в микрофон, "представляем вам нашу сиэттльскую рыжую КИТТИ О'ГРЭДИ" и вот она выходит, Слим прыгает за Орган, она высокого роста и у нее зеленые глаза и рыжие волосы и она семенит по сцене -
(О Эвереттские Бойни, где был я?)
67
Прелестная Мисс О'Грэди, я вижу ее колыбельки -- Видел их и увижу ее когда-нибудь в Балтиморе склонившуюся из окна в краснокирпичном доме, у цветочного горшка, в маскаре, волосы в маскараде нашампуненного перманента -я увижу ее, видел ее, у нее на щеке мушка, мой отец видел как возникают Красотки Зигфельда, "Ты разве не старушка из Фолли?" спрашивает У.К.Филдз у здоровой 300-фунтовой официантки в Кафешке Тридцатых Годов -- а та говорит глядя на его нос: "В тебе есть что-то ужасно большое," и отворачивается, а он смотрит на ее зад, говорит: "В тебе тоже что-то ужасно большое" -- Я увижу ее, в окне, рядом с розами, мушка и пыль, и старые театральные грамоты, а позади, сцена для того чтобы представить которую надо различить весь мир -- Старые Программки, переулки, Шуберт в пыли, стихи о кладбищенском Корсо -- Старый гнусный, филиппинец помочится в этом переулке, и Порториканский Нью-Йорк падет, в ночи -- Иисус появится 20 июля 1957 гора в 14.30 -- Я увижу хорошенькую дерзкую Мисс О'Грэди грациозно семенящую по сцене, для развлечения платежеспособных заказчиков, послушную как котенок. Я думаю "Вот она, баба Слима -- Вот его девчонка -- он приносит ей цветы в гримерную, он ей прислуживает" -