Ангелы опустошения (Книга 1, часть 2)
Шрифт:
рыболовы сидят
И забрасывают удочки.
Старый Фред, ему только и надо что смотреть чтоб никакой рыболовский костер сильно не разгорелся и не спалил весь лес -- В большой бинокль, он оглядывает весь дальний берег -- Неразрешенные туристы -- Компании пьяниц на островках, со спальниками и пивными банками -- иногда женщины, некоторые красивы -- Великолепные плавучие гаремы в лодках с подвесными движками, ноги, все видно, ужасные эти женщины Сансары-Мира-Страданья что покажут вам свои ноги чтобы только повернуть колесо дальше
Что заставляет мир
вращаться?
Между стеблей
Фред видит меня и заводит мотор чтобы подойти поближе к берегу, облегчить легко-заметно-удрученному мне -- Первым делом он задает мне вопрос которого
"Нет, там сильный ветер, с запада, с Моря, не жарко, жарко только здесь."
"Давай мешок."
"Он тяжелый."
Но он перегибается через планшир и все равно затаскивает его в лодку, вытянув руки и напрягшись, и укладывает его на решетки днища, а я забираюсь и показываю на свою обувь -- "Башмаков нет, смотри" -
Заводит движок пока мы отчаливаем, а я залепляю пятки пластырем предварительно отмочив их в течении за бортом -- Ух, вода поднимается и бьется о мои ноги выше, поэтому их я тоже мою, до самых колен, и мои измученные шерстяные носки тоже намокают и я их выкручиваю и раскладываю сушиться на корме -- оп-ля -
И вот мы такие тарахтим обратно к миру, ярким солнечным и прекрасным утром, и я сижу на переднем сиденье и курю новые Лаки-Страйки-Кэмелы которые он мне привез, и мы разговариваем -- Мы орем -- движок громкий -
Мы орем как и повсюду на свете Не-Опустошения (?) люди орут в рассказывательных комнатах, или шепчутся, шум их бесед сплавляется в один обширный белый состав святого наступившего молчания которое в конечном итоге вы будете слышать вечно когда научитесь (и научитесь не забывать слышать) -Так почему бы и нет? валяй ори, делай что хочешь -
И мы говорим об оленях -
54
Счастье, счастье, бензиновый дымок по озеру -- счастье, книжка про ковбоев которая у него с собой, которую я мельком просматриваю, первая потрепанная пыльная глава с презрительно ухмыляющимися парнягами в сомбреро не иначе как замышляющими убийства в расщелине каньона -- ненависть накаляет их физиономии голубой сталью -- скорбные, тощие, измученные, потасканные лошади и жесткий чаппараль -- И я думаю "О фиг ли все это сон, кому какое дело? Кончай, то что проездом через все, проездом через все, я с тобой" -- "Давай проездом через моего дорогого Фреда, пусть он почувствует экстаз твой, Боже" -- "Давай проездом через всё это" -- Как может вселенная быть чем-то иным кроме Утробы? Причем Утробы Бога или Утробы Татхагаты, это просто два языка а не два Бога -И как бы то ни было истина относительна, мир относителен -- Все относительно -- Огонь есть огонь и не есть огонь -- "Не беспокой Эйнштейна спящего в своем блаженстве" -- "Значит это всего лишь сон поэтому заткнись и наслаждайся -озеро разума" -
Лишь изредка Фред разговаривает особенно со старым словоохотливым Энди погонщиком мулов из Вайоминга, но говорливость того играет лишь заполняющую роль -- Хотя сегодня пока я сижу и курю свою первую сигарету из пачки, он разговаривает и со мною, думая что мне нужны разговоры после 63 дней уединения -- а разговаривать с человеческим существом это как летать с ангелами.
"Олень, второй -- важенки -- как-то ночью две молодых ели прямо у меня во дворе" -- (Кричу я поверх двигателя) -- "Медведь, признаки медведя -- голубика -- " "Странные птицы," добавляю я подумав, и бурундуки с овсинками в лапках что понавыдергивали из ограды старого загона -- Пони и лошади старины 1935-го
где
Они теперь?
"А на Кратере койоты!"
55
Приключения Опустошения -- мы медленно едем три мили в час по озеру, я откидываюсь на спинку сиденья и просто впитываю солнце и отдыхаю, не нужно кричать -- смысла нет -- И вскоре он уже покрыл все озеро и оставил Сауэрдау по правому борту а Кошачий
А вот и бережок где я провел весь день за рытьем в каменистой почве, на четыре фута в глубину, Мусорной Ямы Лесного Объездчика и за болтовней с Зилом пацаном на четверть индейцем который бросил бегать по тропе вдоль плотины и больше его никогда не видели, бывало он вместе с братьями колол кедровые бревна по морозобоинам за отдельную плату -- "Не люблю я работать на правительство, проклятье еду в ЛА" -- и вот он берег где, покончив с рытьем ямы и продравшись по тропе сквозь кустарник, по извилистой, к сортирной дыре вырытой Зилом, я спустился к воде и кидался камнями в суденышки консервных банок и адмиральствовал себя Нельсоном если им не удавалось удрать и отплыть подальше и достичь Золотой Вечности -- прибегнув наконец к здоровым деревянным плахам и огромным булыжникам, чтоб потопить кораблик-жестянку, но тот не желал тонуть. Ах Доблесть -- И длинные длинные боны я думал что смогу добраться по ним до Плота Станции Объездчиков без помощи лодки, но когда дошел до среднего бона и надо было перепрыгивать на три фута через неспокойную воду на притонувшее бревно я понял что вымокну и бросил это дело и вернулся -- вот оно все, всё в июне, а теперь сентябрь и я еду четыре тысячи миль по городам ребра Америки -
"Пообедаем на плоту потом подберем Пэта."
Пэт также этим же утром вышел с поста на Кратере и отправился вниз по 15-мильной тропе, на самой заре, в 3 часа утра, и будет ждать в 2 часа пополудни. Внизу у Громового Рукава -
"Ладно -- но я посплю пока вы это делать будете," говорю я -
Это о'кай со старым Токаем -
Мы втискиваемся между плотов и я вылезаю и привязываю конец к зубцу и он выволакивает мой мешок, теперь я босиком и мне четко -- И О огромная белая кухня полная еды и радио на полке, и письма что меня ждут -- Но мы все равно пока еще не проголодались, немножко кофе, я включаю радио а он едет за Пэтом, 2 часа туда и обратно, и вдруг я наедине с радио, кофе, сигаретами и странной книжонкой про героического торговца подержанными автомобилями в Сан-Диего который видит девчонку на табурете в кафешке и думает "У нее клевая жопка" -У-ух, снова в Америке.– - А по радио внезапно Вик Дамоун поет песенку которую я совсем забыл спеть на горе, старую-престарую, не полностью забыл ее но тут не переработка, он шпарит с полным оркестром (О гений Американской Музыки!) на "В Этом Мире,
Обычных людей,
Не-о-бычных людей,
Я рад что есть ты,"
– - задерживая на "ты", дыхание, "В этом мире, удовольствий чрезмерных, сокровищ незаметных," хмм, "Я рад что есть ты" -- Это я сказал Полине Коул чтоб та велела Саре Вогэн спеть ее в 1947 году -- Ох вот прекрасная американская музыка над озером, а потом, после изысканных забавных очаровательных слов диктора из Сиэттла, Ой, Вик поет
"Твоя Ладонь коснулась
Лба моего,"
неторопливо, и вступает роскошная труба, "Кларк Терри!" узнаю его я, сладко играет, и старый плот постанывает нежно на своих бонах, середина яркосветлого дня -- Тот же старый плот который в бурные ночи гремит и грохочет и лунный свет завывает по воде плещущим лоском, О кручина инея Последнего Северозапада и теперь у меня больше нет границ через которые идти и -- Мир снаружи просто кусок сыра, а сам я кино, а вот хорошенькая поющая ловушка -