Ангелы тоже люди
Шрифт:
Танечка, - одним вам счастья хочется. Вот вы друг друга нашли, и радуйтесь, а у нас тоже
любовь, не меньше вашей. Станислава Васильевича я люблю еще с детства. Ты, Вероника,
знала это всегда, просто не воспринимала всерьез. А теперь мы счастливы, правда ведь?
–
Танюшка опять заглянула в глаза Станислава Васильевича, ища поддержки, но тот,
отстранившись от нее, опустил голову и молчал. В комнате повисла тишина...
– Еще один мент родился, -
голову.
– Я, конечно, совсем не так предполагал это объяснение, да и не думал пока
офишировать наши с Татьяной отношения, но, раз уж так получилось, разговора не
избежать. К тому же, если она так решила... Мы, действительно, любим друг друга, хотя
до этого момента я в любви ей не признавался. Понимаю, что разница в возрасте может
быть для нас большим препятствием, но самое основное препятствие - это людское
мнение. Я сожалею, дочь, что я полюбил не кого-то другого, а именно твою подругу, но, с
другой стороны, я рад, что это твоя подруга, ты ее знаешь и понимаешь, не полюбить ее
просто нельзя. К тому же, я очень надеюсь на твою поддержку, Вероника, она сейчас нам с
Таней очень нужна. Возможно, я решусь и сделаю ей предложение. Ты же знаешь, я всю
жизнь прожил бобылем, и, кроме твоей мамы, у меня не было по-настоящему в жизни
других женщин, только работа. Теперь, возможно, и у меня появится шанс стать
счастливым. Если, конечно, Татьяна согласится. Ну вот, я и сказал...
Станислав Васильевич посмотрел долгим взглядом в глаза Танечке, как бы пытаясь найти
в них ответ на мучившие его вопросы, а потом опять опустил голову. Казалась, сама
Танечка была ошарашена словами Станислава Васильевича и смотрела на него широко
открытыми глазами.
– Тасик, это что, предложение?
– еле выдавила она из себя.
– Как, как ты теперь отца называешь? Пупсик?.. Стасик?..
– наконец, пришла в себя и даже
попробовала сыронизировать Вероника.
– Стасики - это так тараканов называют, а я его зову «Тасик», от Станислава, мне кажется,
так очень по-домашнему, - медленно ответила Танечка, не сводя удивленных глаз со
Станислава Васильевича.
– Ну, можно еще – «киса».
– «Киса»?!!!
– задохнулась Вероника. Истерический смех прорвал всю компанию, как
прорывает полноводная весенняя река плотину на своем пути. И как вода смывает со
своего пути всю грязь, накопившуюся за зиму, так и слезы смеха смыли все накопившееся
напряжение, а также страхи и неловкости этого вечера.
Когда у людей все хорошо, то время летит на удивление
позади счастливые новогодне-рождественские праздники. Вероника, сдав зимнюю сессию,
отпросилась в отпуск по случаю вынашивания ребенка, дочки, как определил врач на УЗИ.
Данил готовился к сдаче кандидатской, он был человеком увлеченным, и частенько по
вечерам его молодой жене и еще неродившейся малышке приходилось выслушивать
разные удивительные случаи и легенды из истории архитектуры, им это нравилось. А еще
им нравилось мечтать о будущем, они даже спроектировали модель дома, в котором они
хотели бы жить. Здесь было все - просторный зал с большими хрустальными люстрами и
огромными старинными зеркалами, где они бы смогли принимать много гостей, столовая,
теплая и уютная, шикарные спальни в различных стилях, конечно же, детская, и не одна,
будет когда-нибудь у их малыша братик или сестричка, и многое другое, что непременно
понадобилось бы им в будущей счастливой жизни. Кстати, Варфоломей совершенно
обнаглел и разжирел до неприличия. Поначалу Даниил хотел его оставить у Санчи, так как
боялся, что для здоровья Вероники он может оказаться не самым лучшим приобретением,
но она сама настояла на возвращении кота, и теперь наглый предатель Варфоломей
практически «плевал» на бывшего хозяина, предпочитая ласки новой хозяйки. Что ж, у
котов все просто: кто кормит – тот и главный. Часто наведывались и Станислав
Васильевич с Танюшкой. «Тасик» выглядел счастливым и помолодевшим настолько, что
даже в студенческой компании не чувствовал себя чужеродным элементом, и ребята
абсолютно его не стеснялись. Таня же наоборот стала серьезней, в ней вдруг проявилась
невиданная доселе горделивая осанка, уверенность состоявшейся женщины и спокойная
рассудительность, делавшая ее старше, что Веронику немало забавляло. Она слегка
подтрунивала над теперь ставшими длинными и немного занудливыми, претендовавшими
на мудрость жизни речами подруги, но та на нее не обижалась, потому что знала, что
Вероника была одной из тех, кто действительно искренне радовался за нее и любил.
Все это было слишком хорошо, чтобы длиться вечно. И беда, конечно же, пришла. Причем
внезапно, откуда ее ждали меньше всего. Однажды Вероника пошла в магазин, у нее
закружилась голова, она потеряла сознание и упала. У нее и раньше было чувство, что с
ней творится что-то неладное: до тошноты кружилась голова, иногда резко падало зрение,