Анка
Шрифт:
— Мама!.. Мама!.. Мне душно!.. — звала мать проснувшаяся Валя.
Но Анка не слышала ее.
В рыбацких поселках Краснодарского побережья и в хуторах от Ейска до Азова были расквартированы подразделения Красной Армии, которые несли сторожевую и разведывательную службу. Четверо бойцов подразделения, находившегося в Кумушкином Раю, возвращаясь из разведки, случайно наткнулись на Анку. Они не заметили бы беглянок, потому что и женщину и ребенка занесло снегом,
Двое повезли санки, на которых лежала девочка, остальные сняли с себя маскировочные белые халаты, положили на них молодую женщину и понесли на руках.
Через час бойцы вошли в поселок. У крайней хаты им встретилась женщина, спросила:
— Кого несете?
— Не знаем, гражданочка. На льду подобрали, во-о-он там. Недалеко отсюда.
— Ах ты, господи, несчастье какое! Скорее давайте ко мне. Может, еще удастся отходить ее.
— Она не одна, с нею девочка. Вот, на санках.
— И девочку несите сюда.
В сенцах бойцы сняли с Анки шубу и валенки, оттерли ей снегом руки и ноги, внесли в хату. Один боец отстегнул от пояса флягу, налил в ладони водки и стал усердно растирать Анке ступни. Другой влил ей немного водки в рот. Анка пошевелила губами, открыла глаза.
Боец обрадованно заговорил:
— Глотайте, это поможет вам. Ишь, бедолага, закоченела как.
Анка пристально посмотрела на бойца. Разглядев на его шапке красную звездочку, приподнялась на локте, жаркий крик радости вырвался из ее груди:
— Свои!..
— Свои, гражданочка, свои. Выпейте.
Анка жадно припала губами к горлышку фляги, но после двух глотков отстранила руку бойца и закашлялась.
— И то хорошо, — сказал боец.
Анка откинулась на подушку.
— Значит, все кошмары… были сном? А дочь? Где дочь? Жива?
— Тут, тут твоя дочь, здоровехонька, — из-за спины бойца наклонилась хозяйка, подталкивая вперед Валю.
Из глаз Анки брызнули слезы, и губы улыбнулись счастливой улыбкой.
— Рыбка моя…
Она обняла девочку, поцеловала в голову.
— Вот мы и на воле. Больше уж не придется нам от зверей прятаться.
Ну, теперь все в порядке, наша помощь уже не понадобится, — бойцы откланялись и, провожаемые словами благодарности спасенной женщины, ушли.
— А откуда вы, миленькая? — спросила хозяйка, хлопоча у плиты.
— С Бронзовой Косы.
— Ай!.. — она выронила ухват.
— Что с вами? — спросила Анка.
Хозяйка, ничего не ответив, выбежала из хаты. Оказывается, что Васильевы и Евгенушка жили с ней по соседству, и хозяйка много раз слышала от них об Анке. Теперь же она опрометью бросилась к ним с ошеломляюще-радостной новостью.
Первыми вбежали
— Дарьюшка!
— Анка!
— Григорий Афанасьевич!
— Я, я, Анка. Как мы болели за тебя и дочку…
— Га-аля!
— Ва-аля! — звенели детские голоса.
— Генка! — порывисто приподнялась Анка.
— Аня, — и Евгенушка заплакала. Она присела на кровать, и подруги крепко обнялись.
Весть о прибытии Анки в мгновенье ока облетела весь поселок. Пришли Кострюков и Кавун. Юхим Тарасович, пожав Анке руку, приветливо кивнул:
— Добре, дочка, добре. Ось нарешти и ты з намы.— В хату влетел Бирюк, слегка прихрамывая, подошел к кровати:
— Анна Софроновна!
— Харитон?..
— Анна Софроновна… Говорил же я вам, бежим.
— На ошибках учимся, Харитон.
— Как я просил вас… Как не хотелось мне оставлять вас… Анна Софроновна, вы же для меня были всегда вроде старшей сестры… Родной сестры… Ну, вот и хорошо… Как я рад, Анна Софроновна… Как я рад…
Вошли Панюхай, Душин и Михаил Лукич Краснов. Панюхай еще с порога застонал:
— Он, унученька… Ох, доченька моя…
— Дедушка! — Валя бросилась к Панюхаю.
— Родимые…
Панюхай не сдержался, заплакал. Он положил левую руку на плечо внучки, правую протянул вперед и ощупью направился к кровати.
— Анка… — он больше не мог вымолвить ни слова. Его душили слезы.
— Успокойся, отец, — Анка погладила его по лысеющей голове. — Успокойся. Все кончилось хорошо.
Душин приложил ко лбу Анки ладонь, проверил пульс, минуту немигающе смотрел ей в глаза.
— Что скажет наш «наркомздрав»? — спросил Кавун.
— Нуждается в абсолютном покое. Ей необходимо хорошенько отдохнуть. Нервы.
— Нервы?
— Да, Юхим Тарасович. Истощение нервной системы. Она перенесла тяжелое потрясение.
— Ну, выздоравливай, Аннушка, — Кавун помахал рукой и направился к двери. Один за другим тихо выходили из хаты и все остальные. Бирюк остановился у порога, обернулся.
— Анна Софроновна, мы еще вернемся в родной хутор. Выздоравливайте, — и покачал головой: — Эх, Анна Софроновна, сами виноваты…
Когда за ним закрылась дверь, Евгенушка спросила Анку:
— Почему ты тогда не пошла с ним?
— Думала, что провокация. Ловушка.
— Разве он способен на такую подлость?
— Нет. Теперь я убедилась в его искренности.
— Надо уметь разбираться в людях.
— Потом я, конечно, жалела, что не пошла с ним в ту ночь сюда, на этот берег. Так жалела!..
— А про Жукова ничего не слыхала?
— Нет.
— Где-то теперь наш Андрей Андреевич? — вздохнула Евгенушка. — Жив ли?