Анка
Шрифт:
В эту минуту появился Бирюк. Анка проследила за тем, как он приблизился к кусту, нагнулся, вглядываясь в Паука, вытащил из его живота нож и заторопился по тропинке вниз.
…Цыбуля слушал Анку и ушам своим не верил.
— Неужели Паук хотел задушить тебя?
— Да почему же ты не веришь мне?.. Может, думаешь, я неправду сказала тебе и о том, что Бирюк убил Яшу? Пойди посмотри.
— Ничего не понимаю. Никита, сходи и узнай, в чем там дело, — сказал Цыбуля подчаску.
Никита вернулся скоро, взволнованный и растерянный.
— Никого
— Куда ушли?
— А черт их знает.
— Пока своими глазами не увижу лагерь пустым, не поверю. А если это правда, то чего же мы здесь торчим?
Анка и Никита последовали за Цыбулей. Проходя мимо чернеющего куста, Анка сказала:
— Вон он, бандюга, на кусте висит.
Пещеры, действительно, оказались пустыми. В них валялось несколько немецких шинелей и автоматов, брошенных как лишний, ненужный груз.
В большой пещере стоял осиротевший бесполезный пулемет. Партизаны сняли с него замок и, видно, куда-то забросили.
— Теперь я верю, — с болью в сердце проговорил Цыбуля.
Все трое зашли в хижину — партизанский госпиталь. Анка присела на лежанку возле бездыханного Орлова и заплакала.
— Даже земле не предали… Бросили как собаку… В самолете горел — жив остался, а тут…
— Чего уж… Нас вот живых бросили, — мрачно проговорил Никита.
— А мне все еще кажется, — растерянно огляделся Цыбуля, — что это страшный сон.
— Нет, это страшная явь, — сказала Анка.
— Но как это можно, чтоб… — Цыбуля стиснул зубы, не договорил.
Анка встала, взяла Цыбулю за руку.
— Юхим, ты помнишь, как попал к нам в отряд, как я ухаживала за тобой и в пути, и здесь…
— Спасибо, сестра. Все помню.
— Помоги мне донести Яшеньку до Пахомовны. Вот носилки… Я выкопаю там могилу и похороню его по-человечески, поближе к людям. Нельзя же оставить его здесь на съедение зверям или на поругание немцам, если они придут сюда. Поможешь?
— Никита, — сказал Цыбуля, — давай сюда носилки…
В полночь кто-то постучался к Пахомовне. Она встала с постели, вышла за порог. Перед ней стояла Анка.
— Боже мой! — шепотом воскликнула старуха. — Так поздно, Аннушка?
— Я не одна, Пахомовна.
— Вижу, вижу, — присматриваясь к стоявшим позади Анки Юхиму и Никите, сказала старуха. — А на носилках больной?
— Нет, убитый. Товарищ наш. Надо похоронить его. Дайте нам лопаты.
Неподалеку от сторожки, на увале, ракеты описывали голубые дуги. Там то вспыхивала, то затихала трескотня автоматов.
— Вот что, милая, — тревожно заговорила старуха. — Могилу я с Фролкой сейчас рыть начну вот в этом сарае. Запомни. Никому и в ум не взойдет, что здесь человек схоронен. Вы же бегите. Наскочет герман — беда и вас и меня постигнет. Снесите покойничка в сарай, носилки в лесу бросьте и бегите. А я сейчас Фролку подыму. Бегите!
— Бабуня, родная ты моя! — растроганная Анка поцеловала старуху. Потом опустилась на колени, откинула одеяло,
Цыбуля коснулся ее плеча.
— Нам пора.
— Да… да… — очнулась Анка. — Пора… — она поднялась и пошла со двора шаткой, неверной походкой, поддерживаемая Цыбулей.
Никита отнес Орлова в сарай и потащил на себе пустые носилки.
…Вторую половину ночи Анка и ее спутники шли без передышки. Перед рассветом услышали неясный шум. Они бросились на землю и продолжали двигаться ползком. Вскоре беглецы очутились у края обрывистого берега. Внизу пенилась горная речка. Немного правее к речке сбегала крутая тропинка.
— Туда, — кивнул Цыбуля на тропинку.
Они бросились бежать. Но не успели добежать до тропинки, как позади раздался хриплый окрик «хальт!», а вслед за ним последовал выстрел. Никита упал замертво. Цыбуля выстрелил в немца. Тот схватился за живот, присел и медленно повалился боком на снег.
— Прыгай! — сдавленным голосом крикнул Цыбуля Анке и бросился вниз.
Анка упала ничком, подползла к обрыву. Цыбуля угодил на торчавший из воды камень, и бурный поток понес его безжизненное тело к широкой Кубани.
Анка уцепилась за колючие ветки ежевики, вьющиеся по отвесной стене обрыва, затормозила скорость падения и бултыхнулась в пенистые воды. Быстрое течение подхватило ее и через две-три минуты прибило к противоположному берегу. Перебегая от камня к камню, Анка кинулась к спасительному лесу. Вот уж он совсем близко. С обрыва ударил пулемет. Было неудобно бежать в мокрой, отяжелевшей одежде. Анка спотыкалась, выбиваясь из сил. Кто-то крикнул из лесу:
— Ложись! Ползком, ползком! Эх, тетя-Мотя! Да кто же под пулями бегает? Ползи-и-и!
У самой кромки леса пуля достала Анку. Она упала вниз лицом и осталась лежать неподвижной…
Утром того же дня партизаны отряда «Родина» встретились с авангардным подразделением Красной Армии. Кавуна и Васильева немедленно эвакуировали в тыл. Сопровождать их до госпиталя вызвался Бирюк.
Ранение у Орлова было сквозное. Пуля прошла вкось, не задев сердца. Оглушенный сильным ударом по голове и потерявший много крови, Яков надолго лишился сознания.
Пахомовна и Фролка по очереди рыли в сарае могилу при мигающем свете самодельной сальной свечи. Земля была мягкая, не промерзлая и подавалась легко.
— Мы ему неглубокую могилку… — налегая на заступ, вполголоса говорила старуха. — Лишь бы землицей прикрыть его, сердешного. А потом на кладбище перенесем, похороним как полагается.
Слушая бабушку, Фролка не без страха посматривал на бескровное лицо Орлова. Лежавший без движения покойник… вдруг зевнул. У Фролки зашевелились волосы, по спине поползли мурашки.
— Бабушка… бабушка… — зашептал в страхе мальчик.
— Что тебе, внучек? — выпрямилась Пахомовна, стоя по колени в вырытой могиле.