Анка
Шрифт:
— А вы переписывались бы с кем-нибудь. Писать за вас, если не возражаете, буду я, вы только диктуйте. Знакомые у вас есть?
— Да. Родственников нет, а знакомые были, но где же теперь разыскивать их?
— Неужели вы с начала войны ни с кем из них не переписывались?
— Нет. Да и некогда было писать. Правда, за мной есть должок… Я обязан был написать одной хорошей девушке… Да вот она… — Орлов нащупал под подушкой конверт, передал Ирине. — Читайте, секрета в этом нет… Там,
Ирина быстрым движением взяла письмо, чтобы Орлов не почувствовал, как у нее дрожат руки.
— Почему же вы… не написали ей?
— Не успел.
— А вы… давайте сейчас напишем ей, а?
— Что ж, давайте напишем. Правда, с большим опозданием. Но, говорят, лучше поздно, чем никогда.
— Я сию минуту…
Ирина вышла. «Господи, зачем я это делаю? Нехорошо-то как, — в замешательстве думала она. — Впрочем, а разве он хорошо поступил с моим письмом. Должна же я наконец знать, кто этот человек, жизнь которому помогла спасти моя кровь? Раз так случилось…» — она вернулась в палату:
— Диктуйте.
— Пишите: «Милая, славная девушка!.. Наконец-то представилась возможность ответить на ваше короткое, но такое сердечное письмо… В благодарность за эту вашу сердечную теплоту, которая согревает нас, фронтовиков, если суждено будет встретиться нам когда-нибудь, я обниму вас нежно-нежно, как родную сестру, расцелую…» Написали?
Ответа не последовало. Услышав всхлипывание, Орлов невольно сдвинул на лоб очки, и в его прищуренных глазах отразилось изумление. Он увидел перед собой то же девичье лицо, которое было изображено на фотоснимке, присужденном ему в авиачасти.
— Так это вы?.. — прошептал Орлов.
— Закройте глаза! — она быстро поправила ему очки и выбежала из палаты.
Минуту Орлов сидел на койке растерянный. Затем бросился следом за Ириной. В дверях он столкнулся с профессором.
— Куда? Не удирать ли вздумали?
— Это — она!..
— Кто?
— Ирина….
— Разумеется, Ирина не он, а она, — профессор взял Орлова под руку и повел в палату.
— Да нет… я понимаю… Но дело не в этом…
— А в чем же?
Орлов сунул руку под подушку, пошарил на тумбочке, нашел письмо, протянул профессору.
— Вот…
Профессор, прочитав письмо и посмотрев на снимок Ирины, вздохнул:
— Да-а. Понимаю. Что ж, в жизни всякое бывает. А ну-ка, присядьте, — и усадил его на койку. — Очки снимали?
— Простите… Я только немного сдвинул их.
— И узнали Ирину?
— Да.
— Не двоилась она?
— Нет.
— Прекрасно, — и профессор снял с него очки. — А моего двойника видите?
— Я вижу только вас.
— Хорошо видите?
— Очень.
— Резь
— Есть немного.
— Чудесно. Я знал, что вы уже избавились от «второго зрения», но очки носить еще некоторое время придется. С сегодняшнего дня разрешаю вам тридцатиминутные прогулки в госпитальном парке.
— Какое счастье! Спасибо, профессор.
— И непременно в очках.
— Ясно.
— И то ясно, что он — не она, а она — не он?
— Безусловно, — засмеялся Орлов.
— То-то. А вы мне голову морочите, — и он ласково погладил руку больного.
Красивый приволжский город, раскинувшийся по левому берегу реки, жил своей обычной трудовой жизнью. Днем и ночью дымили заводские и фабричные трубы, цехи были наполнены неумолчным гулом станков. На шумных светлых улицах, по которым стремительно пробегали легковые, грузовые и санитарные автомашины, в цехах и учреждениях, на вокзале и пристани — всюду алели транспаранты со словами призыва:
«Все — для фронта!.. Все — для победы!..»
Жуков, встречая этот лозунг почти на каждом шагу, качал головой:
— А вот бывалого воина на фронт и не пустили. Техника техникой, а решают все-таки люди…
Год и три месяца пролежал он в военном госпитале, перенес две сложных операции. Перед тем как выписаться, Жуков попросил начальника госпиталя направить его на фронт.
— Я этого сделать не могу, — ответил начальник госпиталя.
— Почему?
— Во-первых, вы не военный.
— Сейчас все военные, — возразил Жуков. — Вся страна — военный лагерь.
— Во-вторых, вы партийный работник.
— А разве Красной Армии не нужны партийные работники?
— И, в-третьих, — продолжал начальник госпиталя, — мы обязаны по выздоровлении направить солдата в запасную часть, офицера — в резерв. А там уж распоряжается командование.
— Да-а-а.. — вздохнул Жуков. — В гражданскую войну было проще.
— Верно, тогда дела решались проще, — согласился начальник госпиталя и добродушно улыбнулся: — Ну, товарищ секретарь райкома, завтра выписываем вас.
— И куда же вы дадите мне направление?
— В обкоме партии, я думаю, вы договоритесь. Не так ли?
— Надо полагать, договоримся… — и оба рассмеялись.
Утром следующего дня Жуков был в обкоме. Там уже ждали его прихода и подготовили назначение на работу.
— А что, если бы… — Жуков посмотрел в глаза секретарю обкома, — на фронт меня…
— Куда? — насторожился секретарь.
— Ну, скажем, на Кавказский фронт. В тыл немцам. Наши азовские рыбаки эвакуировались на Кубань. Я разыщу их. Партизанский отряд сформирую…