Анкета

Слаповский Алексей Иванович

Настя часто устраивалась в этом кресле, ей там нравилось.

Я не стеснялся переодеваться при ней — полузакрываясь дверцей платяного шкафа.

Но сейчас — застеснялся и остался в чем был, хотя рубашка вся промокла и выходные брюки были слишком плотными, слишком жаркими.

Сел за стол, взялся за работу — в последнее время я постоянно недовыполняю свою дневную норму: составлять по два кроссворда в день. В дело идет, как правило, каждый второй, и мои кроссворды появляются чуть ли не каждый день в одном из десятков изданий, с которыми я сотрудничаю.

Работа не ладилась.

Машинально я поправил

зеркало, старое мамино настольное зеркало на подставке, которое стоит и памятью о ней, и практически: я бреюсь перед ним своей электробритвой. Я поправил его действительно машинально, не глядя. Так перебирает, переставляет вещи всякий человек, у которого застопорилась работа. Но через некоторое время я, посмотрев в зеркало, обнаружил, что в нем отражается Настя. Халат ее сполз, обнажив ноги до самых бедер. Внимательное лицо над книгой — серьезное, взрослое, женское.

И необычайное произошло со мной.

Я даже вынужден был, незаметно поерзав на стуле, сесть несколько спиной к Насте, скособочившись — словно корежит меня в сильном раздумье, словно места от напряжения мысли не нахожу. Напряжение же было совсем иного рода. Пот холодный и мелкий выступил на моем лице, — и тут же я облился весь потом обильным, горячим — как после бани, когда чай пьешь. (Я никогда не был в бане, но хорошо представляю. После ванной тоже бывает — когда вода очень горяча).

— Чего-то ты молчаливый сегодня, дядя Антон Петрович? — спросила Настя.

Я вздрогнул.

Только у женщин бывает так. Я уж если читаю, то читаю. У женщин же: только что была углублена, поглощена целиком, но — глазом моргнуть не успеешь, — книга летит в угол — и, возможно, уже никогда не будет дочитана, — и она тут же переключилась, отдалась стихии внезапной мысли.

Больше всего я боялся, что она — привычно — подойдет сзади, взъерошит волосы и скажет:

— Лысинка-то все растет, дядя Антон Петрович. — Замуж пора, пока совсем не облысел. И бери жену маленькую, чтобы твоей плеши не видела. Или тебе высокие женщины нравятся? Как эти, ну, топ-модели. Не ниже метр девяносто, ноги — метр двадцать, с ума сойти. Девяносто-шестьдесят-девяносто.

Раньше мне нравилось чувствовать ее пальцы на своей голове и слушать ее фамильярную болтовню — и самому болтать в ответ что-нибудь пустяковое: такой у нас тон установился.

Но сегодня, сейчас — я не смогу ей ответить, горло перехватит, — и она обязательно поймет. И как мне тогда здесь жить?

Я боялся повернуться. Она сошла с дивана. Приближается.

Нет, не сзади встала, а рядом.

— Трудишься? Возьми меня в помощники.

Опасна речь человеческая!

Из фразы этой ярче всего я услышал слово «возьми».

Я взял ее за талию, бросив себе на колени газетный лист с моим кроссвордом, и сказал:

— А что? Я буду делать графическую заготовку, то есть форму, а ты будешь подбирать какие-нибудь простые слова. А потом я — что-нибудь уже посложнее. Понимаешь, в любом кроссворде должны быть простые слова, которые всякий человек угадывает сходу, сразу. Например: «Поездка или прогулка с познавательной целью.»

— Экскурсия!

— Или: проверка знаний у школьников и студентов.

— Экзамен!

— Вот именно. И так далее. Простые слова для того, чтобы человек увлекся. Он отгадывает пять, шесть, десять слов — и его уже охватывает азарт.

Он, бедный, не подозревает, что в каждом кроссворде есть несколько слов, которые невозможно найти в своей памяти, тут нужно в справочники лезть, в словари. Или кто-то из специалистов вдруг подскажет — если, например, в поезде едут и отгадывают кроссворд всем купе. Кроссворды ведь часто решают в дороге или в семейном кругу, они очень объединяют людей. Так что я служу делу людского братанья, — шутливо сказал я и шутливо качнул Настю к себе.

Она засмеялась.

— Вообще я делю кроссворды на несколько категорий. Есть дорожные, они проще, они могут быть заполнены без специальной литературы, общими дружными усилиями: кто что вспомнит. Честно сказать, больше всего люблю такие кроссворды. Они развивают у людей уважение к себе: ведь помню, знаю! — причем часто вспоминают такие слова, о существовании которых, вроде, и не подозревали. На самом деле они были в пассивной памяти. Есть кроссворды семейно-домашние, эти посложнее, тут расчет на папу, которому все на свете ведомо, на маму, — которая обычнейших слов не может вспомнить, но иногда все битый час голову ломают над каким-нибудь заковыристым термином, а она, по пути из ванной на кухню, спрашивает, что, дескать, там зашифровано? — и сходу угадывает, это чисто женская особенность. А есть кроссворды для любителей-одиночек, у них и Большая Советская Энциклопедия есть, и Брем, и Даль, и куча еще других энциклопедий, словарей и справочников. Какой-нибудь единичный Сидоров. Или Розенблюм. Для них высшее наслаждение — увидеть в газете или журнале драгоценное сообщение, что первыми правильные ответы прислали Сидоров и Розенблюм. Но это кроссворды общего характера. А есть тематические: научные, на тему космоса, о природе, музыкальные, да мало ли! Вот тут я уже не выдерживаю конкуренции, Настенька, тут я начинаю отставать, и ты мне можешь помочь. Во-первых, куча кроссвордов появилась — как бы их назвать…

— Прикольные?

— Терпеть не могу жаргона! — сердито стиснул я ее талию — наказав за жаргон. — Юмористические, так скажем. И юмор какой-то, не знаю… Я таких слов и не слышал никогда.

— Отстал от жизни.

— Может быть. Недавно листал журнал, очень дорогой, за один просмотр тысячу берут, то ли «Спас», то ли «Влас»…

— «Стас». Музыкант такой есть: Стас Намин.

— Возможно. И вот кроссворды. На этот предмет и смотрел: мне же надо постоянно расширять поле деятельности. И понял, что с этим журналом я сотрудничать не могу. Например, музыкальный кроссворд. Предлагается — я запомнил — назвать имя подруги какого-то певца, которая была женой какого-то композитора, а до этого пела в ансамбле нынешнего мужа какой-то певицы…

— А фамилии, фамилии?

— Я не запомнил. Я не знаю никого. Там и названия каких-то рок-групп, и еще много чего. Мне не по зубам.

— Зря не купил. Может, у меня получилось бы. Что-что, а музыку я знаю. В смысле: современную.

— Никогда не говори: «в смысле». Это плебейское выражение.

— А я плебейка и есть. Мамка трамвайщица, дядька безработный. И безотцовщина я, к тому же.

— Ах ты, сиротинушка, — пожалел я — и качнул ее сильнее, чтобы посадить на колени. Но вместо этого встал, неловко столкнувшись с ее уже падающим телом, убрал руку с талии на ее плечо, потрепал и сказал: