Анкета
Шрифт:
— Что ж, поедем вместе, просто так, — сказал Сергей Иванов.
— Ладно, — согласилась девушка.
Чутьем Сергей Иванов видел и понимал, что не в характере этой девушки вот так вот кротко говорить, вот так вот кротко соглашаться. Но, видимо, она, чтя память Антуфьева, взяла на себя обязательство хотя б несколько дней быть сдержанной и хотя бы первые минуты настырным собеседникам в глаза ногтями не лезть — из уважения к ушедшему человеку. На похоронах и поминках не ссорятся.
— У меня плеер и кассеты. Хочешь послушать? — спросил Сергей Иванов.
— Обойдусь.
Девушка отвернулась к окну. Но вспомнила, наверное,
— Лена меня зовут. А песни эти у меня и так вот тут (постучала себя кулачком по лбу) с утра до вечера крутятся. Надоело уже.
Они ехали в разных концах битком набитого вагона. Вместе выходили покурить. Почти молча. Говорить об Антуфьеве было невозможно, о чем-то другом — нелепо.
Часов около семи вечера Сергей Иванов подошел к ней, чтобы пригласить на очередной перекур, но увидел, что она спит. Он это понимал. Он сам не любил ждать, и если уж ждал чего-то, что должно было случиться на другой день, ложился рано и вставал поздно, чтобы как можно больше времени провести во сне.
Но теперь вот не спалось — и он до полуночи курсировал из жаркой духоты и портяночной вони вагона в холодную духоту и табачную вонь тамбура.
Ранним утром они вышли на перрон.
— Куда? — спросил Сергей Иванов.
Лена пожала плечами — и пошла. Он за ней.
Метро Павелецкая — Проспект Мира, по кольцу. Потом на троллейбусе. Потом с проспекта Мира под арку: два высоких дома друг против друга. У одного — кучка народа. Молодежь. Они подошли к ним. Молодежь посмотрела на Сергея Иванова и на Лену, как на знакомых, на своих. Кто-то даже сказал: «Привет.»
— Привет, — сказал Сергей.
— Выпьешь? — Сергею протянули бутылку. Водка. Самая простая, самая дешёвая водка. Эти ребята понимают стиль Антуфьева. Надо уважить их. Сергей взял водку и другую бутылку, с какой-то шипучкой — запивать. Отхлебнул поочередно из обеих бутылок, передал Лене. Она тоже сделала по глотку, вернула бутылки.
— Откуда? — спросил длинный парень с длинными волосами и длинным носом.
— Из Саратова.
— А мы из Тамбова. А этот вот из Пензы. А эта вообще с Чукотки, — он указал на девушку монголоидного типа, которая сидела на лавке, покачивалась и что-то бормотала сквозь зубы.
— Сам ты с Чукотки! — сказала она. — Из Калмыкии я.
— В Калмыкии тоже чукчи есть? — удивился длинный.
— Ты смеешься? — Поднялась башкирская девушка. — Ты смеешься? Сейчас ты заплачешь!
Она стукнула длинного кулаком в грудь и упала на скамейку, оказавшись довольно-таки крепко выпившей.
— Ладно, — сказал человек лет восемнадцати, смотревший на все так задумчиво и так строго, что возникало невольно уважение к его взгляду. — Ладно, поехали.
Все ободрились, не спрашивая, куда надо ехать — и пустили по кругу бутылки с водкой и газировкой: прощаясь навсегда с домом Андрея Антуфьева, глядя на который никто бы никогда не сказал, что этот дом может быть домом Антуфьева. Так подумал Сергей Иванов — и именно в этот момент из подъезда вышла старуха в ватнике и цветастом платке, совсем деревенская, — и так вышла, как выходят хозяйки за порог своей избы отогнать гусей.
— Чего стоите? — закричала она. — С утра покоя нет. Наплюют, наблюют, окурков нашвыряют, подъезд обмочут весь, паразиты!
— Найдите хоть один окурок, — сказали ей негромко. — Хоть один плевок. А если кто в подъезде… Мы его
— Ну, тогда и нечего тут стоять! Сто раз вам сказано, увезли его, схоронили его, нету тут его!
— Давно пора, — вышел из подъезда юный мужчина лет двадцати пяти — почти ровесник собравшихся, но совсем из другого поколения и из другого мира — и ощущал он себя старше и годами, и всем прочим. Он вышел — как плохой актер в плохом спектакле, плохо играя самого себя, хотя все, что он делал, ему принадлежало неотъемлемо и другим быть не могло. Есть просто люди, которые и в естественности своей неестественны. «А у жлобов примет на самом деле нет. Бог метит шельму, оставляя без примет,» — сказал Антуфьев.
— В каком смысле — давно пора? — спросила его калмыцкая девушка, встав с лавки, сосредоточенно прищуриваясь и стараясь не покачиваться. — Кому пора? Куда пора?
— И этому вашему (не снизошел он назвать имя) пора было загнуться, и вам пора.
— А тебе не пора? — спросила калмыцкая девушка, склонив голову, надвигаясь на юного мужчину, теребя пальцами горло, будто оно вдруг заболело у нее. — Тебе не пора?
Юный мужчина испугался и быстро пошел к своей машине, быстро сел в нее.
— Кирпич дайте! Камень! — кричала калмычка, но не успела, уехал юный мужчина, фыркнув всем под нос бензиновым перегаром.
Что ж, поехали и мы.
Они поехали к «Горбушке».
Там, в парке, бродили, стояли кучками, валялись на траве люди и словно чего-то ждали. Девочка в рваных джинсах, растрепанная, стояла, прислонившись спиной к дереву, царапая его ногтями, и плакала, возле нее молча, понурившись, стоял одинокий друг ее.
Активный длинноносый парень отлучился ненадолго — и вскоре разъяснил: концерты, естественно, отменяются, потому что «Другое дерево» без Антуфьева — это совсем другое дерево (он сделал паузу, ожидая реакции на шутку, которую наверняка только что у кого-то слямзил — но не дождался), но билеты — пока никто не сдает — и не сдадут, само собой, оставят на память, однако, ходят слухи, что они не только в качестве сувенира могут пригодиться: музыканты, друзья Антуфьева (он назвал имена известнейшие), собираются все три вечера заполнить собою — и так гибель Антуфьева отметят. Отметят, сказал длинноносый, потому что в его куцей жизни все события именно — отмечались. Праздновались. Положим, и Сергея Иванова жизнь не многолетнее, зато протяженней опытом души, и уж он-то поискал бы слою вернее.
Но — не в словах суть, хотя, в чем же, если не в них?
Сергей Иванов все посматривал на Лену. Она без особого интереса выслушала информацию длинноносого, с усталой скукой какой-то озиралась. Она выглядела посторонней здесь, случайной — несмотря на «хайратник» свой и кольцо в ноздре. К ним подошел кто-то, начал рассказывать о подробностях гибели Антуфьева, выдвигая, как водится в таких случаях, предположения и версии, в том числе и версию убийства. Сергей Иванов начал слушать почти с жадностью, но в это время Лена не спеша побрела прочь, и он пошел за ней.