Анна, Ханна и Юханна
Шрифт:
– Хорошо, что ты пришла, Юханна. Ты поможешь мне в поисках.
– Что вы ищете, отец?
Я проснулась и теперь никогда не узнаю, что он мне ответил. Я села в кровати, немного испуганная, но счастливая. Я вспомнила еще, что библиотека доставала не до потолка, а до неба. Потом я подумала, что в этом сне не было ничего поразительного, все в нем было давно мне знакомо.
Сон повторялся, он изменял свою форму, но смысл его оставался прежним. В нем обязательно присутствовало ощущение чего-то очень хорошо знакомого. Один раз из коридора я поднялась по крутой лестнице, ведущей в лабораторию,
Мой дом никогда не стал таким, каким я хотела его видеть. Он так и не был закончен. Самое лучшее, что здесь было, – это море, шумевшее за стеной. У меня вошло в обычай каждый день, в любую погоду гулять вдоль берега по старой рыбацкой деревушке. За время этих многолетних прогулок я многое узнала о море, я узнала, как оно звучит и пахнет в шторм и в штиль, в пасмурную и солнечную погоду, в тумане. Но я так и не смогла проникнуть в его намерения, во всяком случае, не могла выразить свои ощущения словами. Море было могучим и необъятным, это было как присутствие Бога.
На такие мысли меня навела София Юханссон. У меня появилась новая подруга, не похожая на Ракель так, как только могут быть не похожи два человека. София была женой рыбака из старой деревни.
Как я уже говорила, старое местное население не дружило с нами, новоселами. Но у Софии был очень красивый сад, и я однажды остановилась возле ее забора, чтобы полюбоваться на анемоны, большие темно-синие цветы с черными пестиками.
– Я просто любуюсь на ваши цветы и восторгаюсь ими, – сказала я подошедшей хозяйке.
Она одарила меня теплой улыбкой:
– Да, они красивы. Я могу выкопать для дамы несколько корешков.
Я залилась краской от радости и сказала, что с удовольствием возьму эти цветы.
– Я знаю, я видела ваш сад.
На следующее утро она пришла с узловатыми коричневыми корешками и помогла мне найти место, где цветы смогут приняться. Я предложила женщине кофе, и, так как погода была хорошая, мы сели у стены между розами. У меня была низенькая старинная белая роза, вьющаяся по земле. Эта роза невероятно понравилась моей гостье, и мы договорились, что ближе к осени я выкопаю для нее один куст.
– Думаю, мы можем перейти на «ты», – сказала я.
Она снова мило улыбнулась, и с тех пор мы часто встречались в ее или моем саду. Говорили, как всякие женщины, об очень многих вещах. Ее два сына владели одной лодкой, но мужа у нее не было, он погиб в море много лет назад.
– Как же это было тяжело, – сказала я сочувственно. – Сколько лет было тогда мальчикам?
Мальчики тогда ходили в школу, но лодка, на которой погиб отец, перешла в их собственность. Когда истек срок страховки, они получили деньги и купили новую лодку.– Их не интересует земля, моих сыночков, – сказала она.
Была у нее еще и дочь, продававшая рыбу в «Альянсе».
Тут я заинтересовалась и рассказала, что я много лет там проработала, да,
– Правда, в последнее время я работала только по субботам.
Она знала об этом, так как ее дочь видела меня на рынке и очень этому удивлялась.
– Почему?
– Ну ты же из образованных, – сказала София.
– Ничего ты не знаешь, – ответила я и, не успев даже подумать, рассказала ей, что росла в Хаге, рассказала о матери и братьях, об отце, который умер, когда я была еще ребенком. Ей понравилась моя история, и она в ответ рассказала свою – о детстве в рыбацкой деревушке, где отец, братья, двоюродные братья и соседи – все ходили в море, добывая хлеб насущный. Это был мужской мир, он целиком и полностью опирался на мужчин, на их силу и умение. Но я поняла, что она никогда не знала унижения и не страдала женскими обидами.
– Потом я была спасена, – сказала она, и лицо ее просияло.
Я была озадачена, но не отважилась задать вопрос, понимая, что она слишком умна, чтобы питать наивную веру в чудеса на Троицу.
Не говоря уже о предрассудках.
Я не помню, в каком году это было, когда весенний шторм превратился в ураган и море, выйдя из берегов, перекатывалось через мостки и дома, в щепки разбивало лодки и рвало причальные цепи. Слава богу, что наши съестные припасы находились не со стороны моря, а в хорошо укрепленном ларе с подветренной стороны, между домом и горой. Но брезент, которым он был укрыт, был сорван ветром и взлетел в воздух, как огромная черная птица.
Ураган свирепствовал трое суток, а когда он наконец ушел дальше, я обошла сад и пережила ужас. Старые яблони были сломаны. Розы стояли в соленой воде, которая во время урагана перелилась через стену и осталась на участке. Соседка крикнула:
– Ты слышала, что одну лодку унесло в море вместе с экипажем?
Я задрожала всем телом и, включив радио, услышала то, чего больше всего боялась. Это была лодка с сыновьями Софии. Я выкопала свои самые лучшие розы, пошла в рыбацкую деревню и постучалась в дверь Софии.
В доме было много женщин. Они молились за души ее мальчиков.
София была бледна и надломлена. Она не плакала, плакала я, когда, протянув ей цветы, прошептала сквозь слезы:
– Чем я могу тебе помочь?
– Ничем, они теперь у Бога, – ответила она.
Вернувшись домой, я расплакалась еще сильнее. Бог жесток, как всегда говорила моя мать, если он вообще существует.Я так и не смогла помочь Софии. Но если бы ее не было в тот год, когда мама лежала у меня в доме и умирала, то, думаю, я бы не справилась.
Каждое лето Анна привозила к нам с Арне Марию, и между ней и мной установились отношения, о которых я всегда мечтала. Мы неторопливо бродили по окрестностям и открывали все новые и новые места в горах и на берегу моря. Господи, как же много на свете вещей, перед которыми можно застыть в благоговейном восхищении: огромные, красивые в своей дикости валуны, полевые цветы, которых мы никогда прежде не видели. Мы рвали их и украшали ими дом. Я уже не говорю о червях и насекомых. Головастиков мы ловили и пускали в тазик в подвале. Головастики потом куда-то исчезали, но я не говорила Марии, что их съедает кот.