Анна Леопольдовна
Шрифт:
Процессия шествовала не менее трех часов. То и дело производились пушечные залпы половинными зарядами, а при погребении полки дали тройной залп. Должны были палить с крепости, но поскольку раздельные выстрелы звучат слишком мрачно, а высокие персоны редко желают видеть или слышать что-либо напоминающее о смерти, то Ее величество приказала установить орудия снаружи у монастыря.
Тело было погребено по прочтении соответственных молитв и после того, как в руку покойной вложили нечто вроде паспорта к архангелу Гавриилу, своего рода свидетельство о христианской кончине и о причащении святых таин. У присутствующих вплоть до последнего солдата на шляпах был флер.
Прощаясь с умершей, принцесса Елизавета поцеловала ее руку. Госпожа Адеркас и я подвели принцессу Анну под руки к открытому гробу. Принцесса наклонилась, горестно рыдая; тонкое креповое покрывало было мокро от слез. Внезапно принцесса откинула дрожащей рукой мокрое покрывало и, вскинув руки кверху, закричала по-русски, тонко и прерывисто:
– Мамынька! Виновата я! Родная! Распорите вы грудь мою, раскройте сердце! Кру-у-чина ты моя! Родимая!..
Принцесса упала на
Принцессу привезли с похорон полубесчувственной. Вот уже третий день я нахожусь при ней в ее спальне. В ушах моих все еще звучит ее погребальный русский крик. Этот крик поразил меня и, кажется, сказал мне о России более, нежели все, что я до сих пор видела и слышала в этой стране. Я пытаюсь успокоить принцессу, убеждаю ее, что она ни в чем не провинилась перед матерью. Ведь она даже была у ее постели при кончине ее. Сейчас принцесса сидит на кресле в ночной белой шелковой сорочке, отделанной кружевом; красивые волнистые черные волосы не убраны и падают длинными прядями на плечи, за спину и на грудь. Она видится мне совершенным ребенком, маленькой девочкой. Лицо ее красно и опухло от слез, глаза воспалены. Она то и дело закрывает лицо ладонями и, согнувшись резко, содрогается в приступах горького плача. Тогда я встаю со стула, на котором помещаюсь против принцессы, наклоняюсь над ней, глажу по голове. Она открывает лицо, руки в белых широких рукавах падают бессильно на колени. Хриплым детским голосом она принимается говорить о своей покойной матери. Снова плачет горько. Снова говорит. И снова плачет…
Я не видала Андрея четыре дня, но мне чудится, будто я не видалась с ним уже давно и будто я никогда больше не увижу его. Я знаю, мы повидаемся, он найдет возможность увидеться со мной. Я хочу видеть его, и мне бесконечно жаль Анну. Слезы навертываются на глаза. Я все понимаю. Да, герцогиня давно была больна, лежала без ума, без языка, но все же она была жива, она существовала. И вот ее нет, принцесса лишилась матери, бездна разверзлась. Да, отец ее жив, но она не помнит его; она, в сущности, не знает его. И отец – это не мать. Он живет на чужбине, или вернее, на родине своей дочери, в том краю, где она увидела свет.
Прерывистый монолог принцессы раскрыл передо мной ее жизнь. И теперь я полагаю своим долгом записать услышанное.
Принцесса имеет миниатюрные портреты своих родителей, которые показала мне. Впрочем, едва ли возможно по этим изображениям судить о характерах герцога и герцоги ни. Пожалуй, крупный нос Карла Леопольда, герцога Мекленбург-Шверинского, изобличает нрав, наклонный к буйству, большие карие глаза смотрят ясно и недобро. Щеки отнюдь не впалые, но лицо представляется несколько вытянутым в обрамлении длинного и густо-кудрявого парика серо-белых волос. Голубая орденская лента и застегнутый у шеи красный плащ, подбитый горностаем. На герцогине Катерине Ивановне щегольское платье левантинского атласа, открытые грудь и шея необыкновенно белы. Локоны черного парика перевиты нитками жемчуга. Темные глаза имеют выражение пристальное и отчасти бессмысленное, несколько сощурены.
Брачный союз герцога и племянницы Великого Петра заключен был по обоюдному желанию, то есть по обоюдному желанию русского государя и герцога. Царь, лишь слегка действовавший в это время против Швеции, решился отправиться в Германию с целью ознакомиться ближе с планами и намерениями как союзных держав, так и Герца. Давно предположенный брак его племянницы с герцогом Карлом Леопольдом был в его присутствии отпразднован в Данциге 16 апреля 1716 года. Говорили, что царь вошел с этим новым союзником в соглашение насчет обмена княжеств Шверинского и Гюстровского на что-нибудь равноценное из земель, завоеванных русскими. Но кто только знал Карла Леопольда, тот не мог поверить этому. Дворянство и городские власти главных городов в его владениях сопротивлялись его насилиям и отстаивали свои привилегии, рискуя имуществом и жизнью, почему он даже и за корону никому на свете не уступил бы надежды подчинить их своему игу. Брак этот, впрочем, и без всякой мены был желателен для обеих сторон. Мнение о варварстве русских было до сих пор причиною, что за царских принцесс не сватались. Теперь же царевна Екатерина соединялась браком с германским владетельным князем, достаточно значительным, земли которого по своему географическому положению могли вдобавок с выгодою служить для пользы России, а для герцога царская дочь, приносившая в приданое Висмар, было все, что он только мог желать. Очень красивый собою, умный, храбрый, он мог бы составить счастие супруги, которая была того достойна. Но вышло совершенно наоборот. В продолжение нескольких лет вынесши все, что может вывести из терпения всякую простую мещанку, она вынуждена была наконец удалиться с принцессою, своею дочерью, в Петербург, где и умерла вдали от мужа.
В сбивчивом (вследствие горестного состояния) рассказе своем принцесса всячески пыталась сказать доброе о герцоге, хотя и признавала дурные его свойства.
Несчастная Катерина Ивановна явилась третьей супругой герцога, причем он развелся с двумя первыми женами, одна из которых была прекрасная принцесса Нассауская. Известно, что герцог поджег город Грабов, резиденцию своего младшего брата, поссорившись с ним. А во время свадебного пира герцог едва не подрался с Великим Петром: они до хрипоты спорили, следует ли в бою рубить противника или же колоть… Позднее Юлия Менгден передала мне в одной беседе еще более любопытные сплетни об отце Ее высочества. Ходи ли слухи, будто он всегда предпочитал своим женам своего обер-гофмаршала
После заключения этого злосчастного брака, то есть имеется в виду брак герцога с Катериной Ивановной, а вовсе не его, возможно, и брачные, отношения с Эйхгольцем, в герцогстве расположились десять полков русского экспедиционного корпуса. Мекленбургское дворянство, принужденное содержать буйных русских солдат, возненавидело герцога совершенно. Сделалась настоящая война. Герцог бежал и принялся собирать войска. Император Карл VI принял сторону мекленбургских дворян и отправил против армии герцога ганноверско-брауншвейгский карательный корпус. Армия герцога была разбита. Теперь герцогством правила особая комиссия, состоявшая преимущественно из дворян, бывших подданных герцога. Ему оставлены были только город Шверин и крепость Демитц. Супруга герцога напрасно умоляла своего дядюшку, Великого Петра, о помощи. В это тяжелое время для герцогской четы, спустя два года после заключения брака родилась их единственная дочь. Она появилась на свет в начале зимы в городе Ростоке. При крещении по лютеранскому обряду девочка получила следующие имена: Елизавета Екатерина Христина. Раннее свое детство, до четырех-пяти лет, принцесса помнила крайне смутно. Когда она напрягала память, ей представлялись бесконечные разъезды по дурным дорогам, отчего-то всегда в дождь и стужу. Когда принцессе минуло четыре года, ее мать возвратилась в Россию с маленькой дочерью. Вероятно, этот длинный путь в отечество своей матери и запомнился принцессе. Сама она горячо уверяла меня, что ее мать вовсе не желала расставаться со своим супругом навсегда; напротив, по мнению дочери, Катерина Ивановна отправилась на родину с целью ходатайства перед Великим Петром о содействии в примирении герцога Карла Леопольда с императором Карлом VI. Как бы то ни было, герцогиня поселилась в подмосковном имении своей матери, называемом Измайлово, и более к супругу не возвращалась. В ту пору Анна Ивановна, сестра Катерины, еще и не полагала, что когда-нибудь сделается русской императрицей. Она вдовела в Курляндии, то и дело наезжая в Россию. Маленькую принцессу, единственную свою племянницу, она сердечно полюбила и в письмах к сестре неизменно приписывала: «Дорогая моя племянница, пиши, мой свет, ко мне, чего сердечно желаю, тетка Ваша Анна». И восьмилетняя девочка старательно выводила под диктовку матери почтительные слова.
Великий Петр недурно относился к вдове своего брата Ивана, царице Прасковии [65] , и ее дочерям, но не прочь был и от того, чтобы указать им их низшее – в сравнении с его супругой и детьми – место. Так, по случаю свадьбы Анны Ивановны с герцогом курляндским государь устроил весьма оригинальное увеселение: приказал собрать из всех домов знати в Москве и Петербурге карликов и карлиц и торжественно отпраздновал в доме князя Меншикова бракосочетание своего придворного карлы Якима с карлицей Прасковии, вдовствующей царицы. Таким образом отпразднованы были две свадьбы, в сущности: герцога курляндского с Анной и карлика Якима с карлицей. Пожалуй, намек был весьма прозрачен. Известно, что государь Петр, охочий до естественных наук, велел сделать постель новобрачных карликов в своей спальне и – трудно в это поверить, но говорят! – наблюдал за их совокуплением. Брачные отношения его племянниц с герцогами Курляндским и Мекленбургским интересовали его, кажется, куда менее. Надо сказать, что карлики и карлицы представляют для русской знати своего рода id'ee fixe [66] ; богатые дамы перекупают их друг у дружки и даже крадут. Некая мадам Плодомасова едва не избила в кровь мадам Лескову, обвиняя ее в краже карлицы чрезвычайно малого роста и потому очень ценной. Знатные господа в своих домах постоянно окружены всевозможными карликами и прочими уродливыми калеками, очень ценятся также и калмыки, поскольку их плоские лица кажутся очень некрасивыми. Держат также и шутов, многие из которых попросту сумасшедшие, страдающие безумием или же слабоумием. Подобное зрелище в богатых домах должно действовать удручающе на просвещенного человека. К великому сожалению, Ее величество не отстает в подобных развлечениях от своих подданных. Однако императрица предпочитает все же не калек и не сумасшедших, но шутов действительно остроумных. Удивительно, что принцесса, выросшая среди подобных увеселений, неоднократно говорила мне, как неприятно ей видеть всех этих карликов, калек и безумцев. В ее окружении их нет. Однажды у нее вырвалось:
65
Прасковья Федоровна (урожденная Салтыкова) родилась в 1664 году, с 1684 года жена царя Ивана Алексеевича, мать Анны Ивановны, императрицы, и Екатерины Ивановны, герцогини Мекленбургской, бабушка Анны Леопольдовны, умерла в 1723 году.
66
id'ee fixe – навязчивая идея (по-французски).
– Поверь, Элена, если когда-нибудь мне доведется править империей, первое, что я сделаю, – распущу весь этот штат придворных безумцев и калек! И пусть это мое действие послужит примером для моих знатных и богатых подданных…
Я подумала тогда, что едва ли богатые и знатные подданные будут довольны, если им предложат отказаться от их варварских, но приятных им навыков. Пожалуй, они еще могут возненавидеть свою гуманную правительницу! Что говорить об армии калек, безумцев и карликов, кормящихся с барских столов! Они привыкли вести жизнь, хотя и полную диких унижений, но все же сытую и праздную. И это варварское бытие, конечно же, более для них привлекательно, нежели скромное существование в особых приютах, предполагаемое будущей императрицей… Но я решила проявить благоразумие и промолчать…