Анна
Шрифт:
Прошло много времени, и всё же, когда Анна вспоминает об этом, её охватывает настолько сильная тоска, что кажется, будто она проваливается в дыру и больше не может из неё выбраться.
Днём на голубое небо вышло стадо белых облаков.
Жар у Астора немного прошёл, но ему по-прежнему было плохо. Большие, широко расставленные глаза занимали всё лицо, как у цыпленка. Когда Анна пыталась дать ему попить, он блевал жёлтой желчью.
Он напряженно смотрел
– Мне здесь больно.
– Слушай, я пойду за лекарствами. Чем раньше пойду, тем скорее вернусь.
– Я пойду с тобой.
– Тебе нельзя. Хочешь, чтобы тебя поймали дымовые монстры?
Мальчик помотал головой:
– Тогда ты тоже не ходи.
– Я принесу тебе подарок.
– Не хочу.
Анна покачала головой:
– Так нельзя.
Астор угрюмо перевернулся на другой бок.
– Может, отметим Рождество пораньше?
Мальчик резко обернулся, весь взволнованный:
– Рождество? А можно? Правда?
– Конечно.
– А подарок у тебя есть?
– Есть.
– Тогда я спрячусь?
– Прячься.
Астор накрылся одеялом. Анна открыла мамину комнату и из ящика стола достала cd-плеер, затем надела колпак Санта-Клауса и красные сапоги. Неохотно она взяла плюшевую игрушку дикобраза, которую спрятала за шкаф, куда Астор не доберётся – это был подарок бабушки Мены. Астор всегда хотел себе такого, но Анна никогда ему не давала. Она завернула его в газетный лист.
– Готово? Я выхожу! – заорал Астор.
Анна нажала кнопку воспроизведения – и на полную громкость заиграла песня.
Чтобы отпраздновать Рождество, она заводила песню "Гетто" в исполнении Джорджа Бенсона сама не зная почему – может быть, из-за заводного ритма, может быть, потому, что нашла компакт-диск рядом с рождественской ёлкой в автозакусочной.
Она тут же пустилась танцевать: двигать задницей вправо и влево, махать руками по бокам, качать головой вперёд и назад, как голубь, клюющий корм. Брат дрожал под одеялом. Она подошла к нему, вскочила на стул и стала отсчитывать пальцами:
– Раз... два... и три. Пошло "Гетто"! Теперь ты тоже.
Одеяло отлетело, и Астор принялся танцевать прямо на кровати. Он махал руками и время от времени прикладывал их к голове. Это был его рождественский танец.
Анна с облегчением вздохнула. Если он танцует, значит ему уже лучше. Может быть, он специально притворяется, чтобы она не уходила из дома? Но его продолжает тошнить…
– Подарок! Давай подарок!
Анна вынула свёрток и протянула брату:
– Счастливого Рождества.
Астор разорвал его и посмотрел на игрушку.
– Это мне? Правда?
– Да, теперь он твой.
Оба стали танцевать, а Джордж Бенсон рассказывал, что такое гетто.
Анна положила в рюкзак бутылку с водой, банку гороха, кухонный нож, ещё хорошие электрические батареи и двойной компакт-диск
Готова.
Она попрощалась с Астором, который снова лёг в постель с новой плюшевой игрушкой, и ушла.
3.
Первые несколько раз, оставляя Астора дома одного, Анна не выходила за пределы фермы Маннино. Запасы мамы казались бесконечными, но через год осталось всего несколько банок кукурузы, от которых у Астора болел живот.
Ферма находилась на опушке леса и представляла собой длинное невысокое здание с красной черепичной крышей. Прямо напротив стояли конюшни с металлическими заборами. Сбоку располагался сеновал с тюками сена.
Супруги Маннино умерли от Красной Лихорадки, а дети, слишком маленькие, чтобы выжить в одиночестве, испустили дух в кроватях. Фермеры были люди предусмотрительные, и большая кладовая за кухней ломилась от консервированных баклажанов и артишоков в масле, других консерв, джемов и бутылок вина, кусков ветчины. Анна ходила туда за припасами, но однажды там ничего не оказалось. Кто-то пришёл туда раньше и взял всё, что мог унести, а остальное – разбросал по полу.
Ей пришлось расширить радиус поисков. В ближайших домиках, куда удавалось проникнуть, среди трупов, мух и мышей, она обыскивала кухонные шкафы. Сначала она ходила по квартирам, закрыв лицо руками, пела и смотрела на трупы сквозь пальцы, но вскоре привыкла к ним и воспринимала их как неподвижных наблюдателей. Все они были разными, каждый в своей позе и со своим выражением на лице, а потом, в зависимости от степени влажности, воздействия света, духоты, наличия насекомых и других трупных животных они превращались в филе трески или отвратительную кашу.
Чтобы Астор не ходил за ней и не попадал в беду, перед выходом она запирала его с плюшевыми игрушками и бутылкой воды в чулане под лестницей. Сначала мальчик плакал и обижался, стучал кулаками в дверь, но через некоторое время, поразмыслив, понял, что у такого плена есть и положительные стороны – каждый раз сестра открывала дверь с едой и подарками.
Астор рассказывал, что когда оставался там, в темноте, из пола выскакивали зверюшки, живущие под землей:
– Они похожи на ящериц, но у них светлые волосы, и они разговаривают со мной.
Анна была довольна его новыми знакомыми. Теперь она могла свободно уходить по своим делам, а брат не видел разрушений, трупов, не чувствовал того сладковатого запаха, который застревал в носу, даже если понюхать духи.
Однако со временем Астор снова начал устраивать истерики. Сначала ему перестало нравиться, что в чулане темно, но Анна, конечно, не могла оставить его наедине со зажжённой свечой. Потом он стал утверждать, что ящерицы больше не хотят его видеть и говорят ему всякие гадости.