Анна
Шрифт:
Потом он стал задавать вопросы. Что там за лесом? Почему я не могу пойти с тобой "наружу"? Какие звери там живут?
Анна, чтобы уговорить брата оставаться взаперти, каждый вечер рассказывала ему страшилки о "снаружи". Он слушал их молча, пока дыхание не становилось ровным, а большой палец не выпадал изо рта.
"Снаружи", за волшебным лесом, лежала пустошь. Никто не избежал гнева бога Данона (Анна назвала его так в честь шоколадных пудингов, которые он с тоской вспоминал): ни люди, ни звери, ни дети. Им вдвоём посчастливилось жить в тёмном и густом лесу, потому что бог их не заметил. Тут укрылось несколько уцелевших животных. За деревьями лежат только
– А разве я не могу от них убежать? Я очень быстро бегаю.
– Это невозможно, – категорично отвечала Анна. – И кроме того, даже если нет дымовых монстров, воздух отравлен и смертелен для тебя. Выходишь за сетку – и через несколько метров умираешь.
Астор недовольно прикусил губы:
– А ты тогда почему не умираешь, когда уходишь?
– Потому что когда ты был совсем маленький, мама дала мне лекарство, и монстры ничего не могут со мной сделать, – говорила Анна. Но иногда она отвечала: – Потому что я волшебница. Я такой родилась. Когда я умру, магия передастся и тебе, и ты сможешь выходить и сам искать себе пропитание.
– Не могу дождаться, когда ты умрёшь. Хочу увидеть дымовых монстров.
Анне пришлось объяснить брату, что такое смерть. Вокруг было полно трупов, но она не знала, как это сделать. Он ловила мышей и ящериц и убивала их у него на глазах.
– Видишь, теперь она мертва. Осталось только тело, внутри уже нет жизни. Ты можешь делать всё, что хочешь, но она больше не будет двигаться. Она умерла. Если я ударю тебя по голове, это случится и с тобой – ты уйдешь прямо в потусторонний мир.
– А где он – потусторонний мир?
Анна теряла терпение:
– Не знаю. За лесом. Там всегда темно и холодно, даже если земля огненная и ноги обжигает. И ты останешься там один. Там никого нет.
– Даже мамы?
– Даже мамы.
Однако Астор не сдавался:
– И сколько там сидеть, в этом потустороннем мире?
– Навсегда.
Эти долгие и мучительные онтологические дискуссии её утомляли. Иногда Астор верил ей, а иногда, словно догадываясь, что сестра говорит неправду, искал противоречий.
– А птицы, которые летают высоко в небе, как они живут? Я их вижу. Почему они не умирают? У них ведь нет никаких лекарств.
Анна сочиняла на ходу:
– Птицы могут летать над отравленным воздухом, но им нельзя останавливаться.
– Я тоже так могу: бегать и не останавливаться, прыгать с дерева на дерево.
– Нельзя, ты умрёшь.
– Хочу попробовать?
– Нельзя.
Анне пришла в голову мысль. Между лесом и полями, в ста метрах от границ шелковичной фермы, стояли конюшни Маннино. Коровы давно умерли от жажды, а их туши кишели червями. Если подойти поближе, то от трупного запаха начнёшь задыхаться.
Анна привела брата к забору.
– Послушай. Коли уж ты так хочешь, я выведу тебя в “снаружи”. Но помни: я волшебница и не чувствую запаха смерти, а тебе надо сохранять осторожность. Как только почуешь отвратительную вонь, до тошноты, это значит, что скоро умрешь. Тут же беги назад и не останавливайся,
Мальчик уже колебался:
– Может, не надо?
Анна улыбнулась про себя и схватила его за запястье.
– А теперь иди и не задавай мне больше своих вопросов.
Астор заплакал, заупрямился и схватился за ветку. Анне пришлось тащить его.
– Давай!
– Нет, пожалуйста… я не хочу в горящую землю.
Она подняла его на руки и перебросила через забор, потом перелезла сама и толкнула между покрытыми плющом и иглицей брёвнами, держа за шею. Астор с опухшими от слёз глазами зажал руками рот. Но всё равно трупный запах попал ему в ноздри. Он в отчаянии посмотрел на неё, подавая ей знаки, что почуял запах.
– Давай! Беги домой!
Малыш по-кошачьи перемахнул через забор и вернулся на ферму.
С того дня Анне больше не нужно было запирать Астора в чулане.
Воздух был прохладным и располагающим к прогулке.
Анна вышла из леса, обогнула Торре-Норманна и свернула на просёлочную дорогу.
Вороны сидели на электрических проводах и кричали на неё, как одетые в траур монахини-бегинки.
Она ускорила шаг. До магазина близнецов Микелини оставалось ещё далеко.
Паоло и Марио Микелини были близнецами. Будучи на год старше Анны, они ходили в четвёртый класс, а она – в третий. Они были крупными, толстыми и совершенно одинаковыми на вид: с одинаковыми невыразительными глазами, одинаковыми волосами морковного цвета, с пятнистыми веснушками, будто их после рождения оставили рядом с кипящим рагу. В школе они слыли лодырями и никогда не делали домашку, но из-за внушительной комплекции их боялись все, даже учителя. Если вокруг играли в мяч, они его брали, не спрашивая, а за возврат приходилось платить.
Мать одевала их одинаково: синие комбинезоны, красные футболки и кроссовки. Их отец был владельцем магазина "Деспар" в Бузето-Палиццоло.
До появления вируса Анна видела их в школьном автобусе, но те её не замечали. Они сидели в глубине и молча играли в Nintendo. Они понимали друг друга с полувзгляда, смотрели на мир четырьмя глазами, касались его двадцатью пальцами, шагали по нему четырьмя ногами и писали на него двумя писюнами.
После эпидемии Анне довелось пройти мимо "Деспара". Входная дверь была полуоткрыта, а автоматы с жвачкой и конфетами так и стояли у двери рядом с аккуратно выстроенными тележками. Вокруг царили грязь и разрушение, а там всё было просто прекрасно. И через какое-то время дверь закрылась, будто и не было никакой Красной Лихорадки. Единственное, чего не хватало, так это света на вывеске.
Анна гадала: неужели отец близнецов вернулся из загробной жизни? Каждый раз её одолевало желание войти и узнать правду, но она боялась. Она вертелась поблизости, глядя на вход с наклейкой перечёркнутой собаки и надписью: «С собаками вход воспрещён».
Однажды, походив вокруг, она толкнула стеклянную дверь. Звякнул колокольчик. Внутри было так же, как когда они с мамой заглядывали сюда по дороге с пляжа: еда на полках, бутерброды по акции, витрина с радиоприёмниками и бритвами для постоянных покупателей. Только прилавок с сыром и мясными нарезками был пуст, а ящики с овощами отсутствовали.