Антидипломатия: Модели, Формы, Методы, Примеры и Риски
Шрифт:
2. Дипломатическая экосистема (англ. Diplomatic Ecosystem) – рассматривает дипломатию как целостный, многоуровневый, взаимозависимый организм, включающий в себя министра иностранных дел, дипломатические службы, независимых дипломатов и негосударственные организации, отвечающих за международную политику;
3. Гетерополярность (англ. Heteropolarity) – описывает появление мировой системы, которая характеризуется конкуренцией между государствами или группами государств, чья власть или влияние происходит из различных источников (социальные, экономические, политические, военные и культурные), исключающие их сравнение;
4. След представительства (англ. Representational Footprint) – является вещественным доказательством присутствия дипломатической инфраструктуры.
Однако с теоретической точки зрения концепция партизанской дипломатии была связана с другой вариацией. В 1981 году Уолтер Томас предложил эту концепцию для описания международных политических инициатив террористических группировок и партизанских движений на американском континенте, направленных на достижение государственной и гражданской поддержки в их вооруженной борьбе. [185] В той же форме в 1999 году Роберт Бригам использовал эту концепцию с аналогичной точки зрения: он сосредоточил свое внимание на опыте Вьетнама, когда тот был оккупирован США в 1975 году. [186] Однако Копелан выводит эту концепцию на более общий уровень, определяя партизанскую дипломатию как совокупность дипломатических методов
185
THOMAS, Walter R. 1981. Guerrilla Warfare: Cause and Conflict. National Defense University. National Security Essay Series 81–3. США. С. 35.
186
BRIGHAM, Robert. 1999. Guerrilla Diplomacy. The National Liberations Fronts Foreign Relations and the Vietnam War. Ithaca and London. Cornell University Press. США.
«Партизанская дипломатия» предполагает адаптацию «чувствительности» дипломатических служб для решения острых проблем с адекватным пониманием их сути и высокой скоростью решения. Это предполагает, что дипломатическая практика должна перейти от зон «комфорта» к конфликтным центрам для достижения скорейших результатов. Например, Брус Грегоги (бывший советник экс-президента США Билла Клинтона) сказал, что институционально партизанской дипломатии не существует, хотя ее черты могут быть обнаружены. Например, он считал, что партизанская дипломатия – это дипломатия, но «со стероидами», [187] то есть дипломатия, которая переносит дипломатов в малознакомую им сферу деятельности: на новые рубежи, на поля сражений, в зоны конфликта, в центр битвы, на линию огня, в места, где проливается кровь. Грегоги и Копелан считают, что партизанская дипломатия не совместима с традиционной дипломатической стратегией и дипломатической стратегией, необходимой в XXI веке. Копелан подчеркивает, что традиционная дипломатическая стратегия находится в кризисе, что предоставляет пространство для международной милитаризации, начавшейся во время Холодной войны, когда главным врагом был СССР, и продолжающейся по сей день, когда главным врагом является терроризм. Хотелось бы отметить тенденцию к усложнению таких проблем, как болезни, изменение климата и дефицит ресурсов. Международная милитаризация приостанавливает сотрудничество и переговоры. Поэтому партизанская дипломатия является антидотом, альтернативным механизмом в достижении мира. Это самостоятельный, гибкий, умный, независимый механизм, который может адаптироваться к новым обстоятельствам и не является слишком затратным. Как мы уже отметили, дипломатия ограничена кабинетами и ожидает инструкций от начальства для того, чтобы получить возможность действовать. Однако, в современных условиях «дипломаты-партизаны» должны будут действовать в соответствии с другой логикой: им придется взять на себя активную международную роль в решении современных проблем, вызванных феноменом глобализации.
187
GREGORY, Bruce. 2010. Guerilla Diplomacy. (27–01–2015).Оригинальна фраза: «Публичная дипломатия, но со стероидами».
Однако наиболее важным аргументом, который приводит Дарил Копелан для обоснования своей теории, является наличие исторических прецедентов. Например, деятельность бразильца Сержиу Виейра ди Меллу (1948–2003), проработавшего в ООН почти 35 лет. Жизнь Сержиу Виейра ди Меллу – это яркий пример партизанской дипломатии. Он оставил свой пост в Женеве для того, чтобы работать в зоне конфликта. Он работал с беженцами на Кипре в 1974 г.; остался в Мозамбике во время Войны за независимость в 1975 г.; в 90-е гг. разминировал мины в Камбодже; работал с беженцами в Центральной Африке; был отправлен в Косово после снятия сербского контроля над Югославией в 1999 г.; затем был отправлен в Восточный Тимор и Ирак, где в 2003 году погиб от разорвавшейся бомбы. Также стоит упомянуть героическую деятельность канадского дипломата Кеннета Тейлора Дугласа во время взятия заложников в Иране в 1979 году. Кроме того, необходимо выделить шведского дипломата Рауля Валленберга и его деятельность по спасению жизней людей во время Второй мировой войны. [188] Каждый из этих примеров подчеркивает факт существования партизанской дипломатии, которая имеет все шансы на дальнейшее существование путем объединения предпосылок соответствующих дипломатических стратегий. Например, партизанская дипломатия может быть полезна для некоторых наднациональных органов, таких как ООН или НАТО; но, с другой стороны, сомнительна для государств, которые имеют юридически и исторически сложившуюся систему управления, в особенности в дипломатических вопросах, которые могут не только блокировать действия партизанской дипломатии, но и рассматривать их как нелегальные, что может быть воспринято другими государствами как «вмешательство в их национальные дела».
188
Также в пример можно привести действия канадца Брайана Тобина (Brian Tobin) во время Палтусовой войны (англ. Turbot War).
Вряд ли государство с развитым дипломатическим аппаратом одобрит, если группа «дипломатов-партизанов» из другого государства будет действовать на их территории. Во-первых, это может привести к непредсказуемым последствиям. Например, вряд ли правительство Венесуэлы в период президентства Уго Чавеса разрешило бы нескольким канадским «дипломатам-партизанам» приземлиться в Каракасе и принять роль посредника в разрешении разногласий между оппозицией и правящей партией. Скорее всего, французское правительство промолчит, если дипломат из исламистского региона Сомали обратится к официальным лицам ввиду политических последствий террористической атаки на еженедельник Charlie Hebdo в 2015 году. По этим причинам, конечно, ни одно центральное правительство не одобрит партизанскую дипломатию на своей территории, рассматривая это как посягательство на суверенитет. И, конечно, государствами применяется закон об объявлении этих дипломатов «персонами нон грата» без объяснения причины. С другой стороны, трудно представить, что государство с твердой дипломатической составляющей одобрит поведение их собственного «партизана». На этом уровне более опытные дипломаты знают, что решения могут достигаться «другим путем», в то время как нестандартные тактики не могут и не должны осуществляться, ведь они могут быть рассмотрены как нелегальные и не соответствующие законодательству или бюрократическим структурам. Обычно дипломаты находятся перед дилеммой и имеют незначительные привилегии. Например, суверенитет, который частично предоставляется их центральным правительством, благодаря которому они чувствуют ответственность за направленность своих действий. В силу подобных подходов у дипломатов появляется возможность взять всю вину на себя при условии, что их центральное правительство сможет отослать их обратно с удивительной скоростью в случае небрежных дипломатических комментариев. Например, в 2010 году североамериканский генерал Стэнли Маккристал дал интервью одному международному журналу, в котором поделился своими впечатлениями об основных проблемах войны в Афганистане. Маккристал рассказал о том, что у США есть союзники в этой войне и что политика Барака Обамы сделала все, чтобы Канада и Голландия потеряли интерес к дальнейшему противостоянию и вывели свои войска. В результате подобных высказываний произошел упадок среди американских солдат, которые также подверглись противоречивым приказам посла Карла Эикенберри; а ведь «зелёные береты» [189] должны разделять общую военную и дипломатическую позицию. В ответ на такие действия «партизана» правительство Барака Обамы без сомнений заменило Маккристала. Также есть более показательный пример, когда правительство США простило своего посла Уильяма Эако [190] в 2013 году. В то время Эако был главой американской делегации в Австрии, но однажды принял решение проинформировать австрийское правительство без американского согласия о том, что самолет, в котором путешествовал боливийский президент Эво Моралес, вылетевший из Москвы в Боливию, мог перевозить и Эдварда
189
Силы специального назначения армии США.
190
До того, как Уильям Эако стал послом в Австрии, он занимался продажей мебели.
Однако, отношения между «партизанской дипломатией» и наднациональными институтами выглядят более правдоподобно. Партизанская дипломатия развивается главным образом благодаря «дипломатической экосистеме». Например, у ООН есть огромное поле действия в судебных вопросах. Действия ООН, которые могут быть связаны с «партизанской дипломатией», имеют международное законодательное одобрение, которое позволяет отправлять чиновников в разные части света с юридической и законодательной поддержкой со стороны мирового сообщества, и которые также дают гарантию на непрерывность этих действий. Здесь, в перспективе, ООН признает исключительные квоты суверенных государств по отношению к их чиновникам, которые получают одобрение и возможность действовать. Поэтому можно сказать, что «партизанская дипломатия» может сократить феноменологию надгосударственных институтов, таких как ООН, чья представительность достаточно высока для рассмотрения решений, применяемых к этому типу стратегии во имя мира, не предусматривая юридических или политических рисков для их сотрудников.
Но, тем не менее, Копелан осознавал сложность сосуществования «партизанской дипломатии» и государственности. Собственно говоря, именно поэтому он ссылается на развитие «партизанской дипломатии» в контексте развития технологий, в особенности социальных сетей, которые способны свести к минимуму правовые и политические риски, и, может быть, что наиболее важно, заставить иностранные компании мыслить более креативно и внимательнее прислушиваться к политической среде. Копелан считает, что социальные сети – это новая возможность для дальнейшей дипломатической работы. Активное участие дипломатов в социальных сетях может представлять собой одну из форм партизанской дипломатии, так как тесное общение дипломатов с гражданами напрямую связано с активизацией конфликтов в виртуальном пространстве, ведь в нем можно действовать, не ставя под угрозу интересы внешней политики государства. Более того, роль дипломатов в социальных сетях может помочь развитию существующих стратегий в публичной дипломатии государств. «Партизаны» могут формировать в социальных сетях пространства, где будут пользоваться относительной свободой для выражения своих дипломатических идей и создадут своеобразные матрицы мнений по некоторым международным вопросам, пропагандирующие политическую систему, которая будет служить постоянным и надежным средством в решении проблем.
Однако, социальные сети также могут помочь улучшить мнение общественности о дипломатах, представить их как героев или защитников мира, которые могут переступить через свои личные интересы и занять лидирующую позицию среди министров иностранных дел. Наглядным примером, иллюстрирующим риски в партизанской дипломатии в социальных сетях, является событие, произошедшее в 2007 году в Испании. Испанское правительство отстранило от дел назначенного в Лондоне дипломата за использование социальных сетей и услуг электронной почты для профсоюзной деятельности. Этот дипломат был отстранен в той форме, в которой обычно осуществляются переводы дипломатов из одного государства в другое, сопровождающейся ужасными жилищными условиями, с которыми сталкиваются испанские дипломаты по всему миру. Тем временем канцелярия типичным для нее политически корректным языком объявила, что «советнику, находящемуся в Лондоне, недопустимо обеспечивать весь мир некорректными сведениями». [191]
191
CRUZ, Marisa. 2007. Exteriores estudia abrir expediente a los diplom'aticos destituidos. (15–04–2015). http://www.peonesnegros.info/fondodocumental/4%20Registros%20de%20medios%20de%20comunicacion/Periodicos.%20Impreso%20y%20su%20Web/Elmundo.es%20%20%20Web/2007%2 °Completo/El_Mundo_2/www.elmundo.es/papel/2007/02/27/espana/2089480.html
В этом случае предполагаемая благородная дипломатическая «партизанская» деятельность продемонстрировала, что испанские дипломатические службы не могут контролировать все действия своих дипломатов и деятельность «антисистемы». В этом смысле события, связанные с партизанской дипломатией, могут интерпретироваться как институциональная слабость или, если говорить более точно, как недостаточность механизмов надзора и контроля за дипломатическими службами. В качестве доказательства можно сказать, что спустя восемь лет та же испанская канцелярия не может предсказать действия такого дипломата, как Хосе Мануэль Гарсия-Маргальо, который в 2015 году использовал социальные сети, телевидение и прессу для публикации заявлений, которые он ежедневно делал в Белграде (Сербии), в которых он обвинял министра иностранных дел Испании в использовании враждебной тактики для организации бюрократической дипломатии. Из этого можно сделать вывод, что некоторые формы, в которых проявляется партизанская дипломатия, включают в себя действия по трудовым жалобам, основываясь на надежном имидже государства за рубежом, так как обвинение дипломата должно происходить в полном соответствии с его правами и обязанностями.
1.03. Антисистемная дипломатия
Ключевые Слова: Антисистемная дипломатия.
Из всех существующих дипломатических стратегий «антисистемная дипломатия» [192] является одной из наиболее спорных и порицаемых. Безусловно, она помогает в достижении политических целей, тем не менее, методы, которые она подразумевает, зачастую выходят за рамки закона. «Антисистемная дипломатия» характерна для государств, в которых в целом слабо развит институт дипломатии, он непрофессионален, плохо контролируется или чересчур бюрократизирован. В подобных условиях зарождается кризис внутренней административной политики, и дипломаты приобретают «исключительные свободы» действий. Даже обыкновенное нарушение трудовой дисциплины, например, прогул или отсутствие на рабочем месте, могут напрямую быть связаны с заговором или государственной изменой. Так или иначе «антисистемную дипломатию» связывают с людьми или группами людей, которые придерживаются взглядов, оппозиционных политическому режиму в государстве, и, пользуясь положением самостоятельного бюрократического подразделения, пытаются изменить статус-кво организации или сместить национальные элиты с главенствующих позиций во внешней политике государства. Однако применение этой стратегии обычно не подразумевает преследования личных целей, единственное, что она может дать – это карьерное продвижение. Использование этой стратегии является осознанным и детально проработанным, оно направлено на преобразования глобального характера. Использующие ее стойко верят в свои идеалы, одновременно служа своему государству и жертвуя собой ради их воплощения. Важно добавить, что понятие «антисистема» не имеет отрицательной коннотации вне среды ее применения, [193] однако изнутри само понятие «антисистема» выступает в качестве оппозиции установившейся системе.
192
Исп. Diplomacia Antisistema.
193
Вне среды применения этой стратегии понятие «антисистема» ассоциируется более с людьми, преследующими альтруистические цели, например, экологами.