Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала
Шрифт:
Показательно то, что интересовало Гальдера в Финляндии. 1 июля его доставили в Выборг, откуда он отправился к советской границе, где лично присутствовал на артиллерийских стрельбах[362]. Далее его перевезли в Северную Финляндию[363], где тоже показывали военные объекты. Причём сам характер визита вовсе не скрывался. Финская печать весьма подробно описывала все его нюансы[364]. Более того, даже обращалось внимание на то, что вояж Гальдера осуществлялся в противовес англо- франко–советским переговорам. Этим явно демонстрировалось, что рейх стремится предоставить Хельсинки соответствующие противоположные «московским» гарантии, а также «показать желание Германии прозондировать степень смелости
Естественно, что в Советском Союзе визит Гальдера не остался незамеченным. О нем по дипломатической линии в Москву шла достаточно подробная информация[366]. Неслучайно советскому представительству в Хельсинки даже дали указание усилить наблюдение за финскими военными приготовлениями[367]. 4 июля Молотов пригласил финляндского дипломатического представителя и выразил ему обеспокоенность тем, что правительство Финляндии может открыть границы для немецких войск. Указав в качестве примера на события в Чехословакии, Молотов прямо заметил: «Россия не намерена сидеть сложа руки, ожидая подхода немцев к стенам Петербурга со стороны Финляндии» [368].
Тем не менее в Хельсинки явно больше боялись договорённостей СССР с Англией и Францией, чем «помощи» со стороны Германии. В начале июля финский посланник Ирье–Коскинен чётко проинформировал об этом своего германского коллегу графа Фридриха–Вернера фон дер Шуленбурга. Он подчеркнул: «Мы надеемся, что требования Советской России будет решительно отвергнуты и что нас будут постоянно информировать по этому вопросу»[369]. В МИДе Германии «разделяли» финские опасения, выразив надежду, что на переговорах сохранятся противоречия[370]. В рейхе никоим образом не хотели допустить политического усиления СССР. Берлин назойливо предупреждал Хельсинки, что Москва пытается «добиться возможности вмешательства в балтийские дела»[371]. Подобные утверждения вполне соответствовали представлениям финского руководства. Эркко, в частности, прямо тогда говорил Блюхеру, что Советский Союз просто пытается склонить представителей Запада на свою сторону[372]. То же самое финский министр иностранных дел высказывал и английскому посланнику в Хельсинки Томасу Сноу[373].
Нельзя, тем не менее, не отметить, что на Западе продолжали фиксировать занимаемую в отношении англо–франко–советских переговоров позицию Финляндии и отмечали определённые тенденции в развитии финско–германского сотрудничества[374], не разделяя полностью идею превращения Финляндии в сугубо немецкую зону влияния. В начале июля Лондон и Париж стали наращивать давление на финское руководство[375]. Английский посол в Москве имел «серьёзную» беседу с финским коллегой. Он справедливо заметил, что «напор Германии может оказаться весьма мощным» и война окажется неотвратимой. Далее Сидс неожиданно подчеркнул: «.У России нет никаких агрессивных намерений» и «Финляндия, а также прибалтийские страны напрасно боятся России»[376]. По информации, поступавшей в финский МИД, было видно, что позиция, которую занимала английская дипломатия, была близка и французам[377]. Англия и Франция действовали достаточно синхронно, что свидетельствовало о том, что в руководстве этих стран начала складываться по «финскому» вопросу достаточно единая линия.
Срыв англо–франко–советских переговоров и Финляндия
Между тем англо–франко–советские переговоры продолжали продвигаться крайне медленно. Лишь 17 июля Молотову был вручён ответный проект договора. Но общих договорённостей так и не было достигнуто. Одновременно с этим 20 июля Финляндия официально уведомила каждую из участвовавших в переговорах стран, что отказывается от любой помощи на основе гарантий, считая таковую агрессией[378].
23 июля Молотов заявил французскому послу в СССР Полю–Эмилю Наджиару: «Три правительства уже достигли достаточного согласия по основным вопросам, чтобы перейти к изучению конкретных военных проблем»[380]. Хотя полной договорённости достигнуто не было, решили перейти к обсуждению военных вопросов[381]. Переговоры начались лишь 12 августа и продолжались до 21 августа.
В Хельсинки продолжали демонстрировать своё отрицательное отношение к возможности достижения в Москве какой–либо договорённости. 14 августа Эркко в беседе с советским полпредом в Финляндии Владимиром Деревянским подтвердил, что его правительство выступает против «непрошеных гарантий»[382].
Судя по документам финского военного командования, в Хельсинки всю поступавшую информацию весьма тщательно анализировали[383]. Перед началом военных переговоров в Москве руководство Финляндии приняло решение провести широкомасштабные военные учения. Они начались 7 августа и стали крупнейшими в истории страны. В них приняло участие 20 тысяч человек. По содержанию и целевой направленности учений было ясно, что потенциальным противником в Финляндии считался Советский Союз[384]. В Москве не могли не обратить внимания на столь крупномасштабное военное мероприятие на своих границах. Бросалось в глаза ещё и то обстоятельство, что приблизительно тогда же проходили военные манёвры немецкой и итальянской армий.
Показательным стало также и то, что когда военные переговоры в Москве были сорваны, такой результат в финской дипломатической среде встретили с нескрываемым облегчением. А временный поверенный Финляндии Карл Густав Идман позволил себе заявить в Наркоминделе, что, прочитав в советской печати сообщение о провале трехсторонних переговоров, встретил это с «большим удовлетворением» и был рад, что «причиной разногласий оказалась Польша, а не Финляндия и прибалтийские страны» [385].
Изменения военно–политической обстановки на северо–западе и в бассейне Балтийского моря заставили Наркомат обороны СССР внести коррективы в оперативные планы. Если до лета 1939 г. Финляндия рассматривалась как страна, которая в перспективе будет придерживаться нейтралитета, то теперь в указаниях уточняющего характера к составлению оперативного плана говорилось: «Против СССР на северном и западном направлениях выступят объединённые силы Германии, Финляндии и Польши»[386].
Советское командование, анализируя варианты поведения Финляндии в случае германской агрессии, не исключало и «возможность сохранения нейтралитета Финляндией», длительность которого зависела от «политической обстановки» и от «успехов» Красной армии[387]. Исходя из этого в оперативных планах Ленинградского военного округа, Балтийского и Северного флотов, составлявшихся в начале августа 1939 г., предусматривалась возможность ведения боевых действий на финской территории[388]. В конечном счёте ставилась задача «нанесения решительного поражения объединённым силам противника» путём взаимодействия сухопутных, морских и воздушных сил Советского Союза[389].
Советско–германский договор о ненападении
Руководство Финляндии рассматривало Германию в качестве потенциального партнёра в противостоянии СССР. Можно понять охватившую его тревогу, когда в Хельсинки стала поступать информация о возможном сближении между СССР и Германией[390]. В финском Министерстве иностранных дел увидели в этом не менее серьёзную опасность, чем возможность появления тройственного англо–франко–советского военного союза.