Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала
Шрифт:
Отмобилизование армии польское руководство проводило в тайне и от своих англо–французских союзников, которые опасались, что эти действия Варшавы могут подтолкнуть Германию к войне. Поэтому, когда 29 августа в Польше собрались начать открытую мобилизацию, Англия и Франция настояли на откладывании её проведения до 31 августа. Тем не менее благодаря скрытой мобилизации к утру 1 сентября мобилизационный план был выполнен на 60%. Развёртывание польских войск не было завершено — лишь 46,8% войск находилось в районах предназначения, но и они не успели полностью занять свои позиции[458]. К утру 1 сентября Польша развернула 24 пехотные дивизии, 3 горнопехотные, 8 кавалерийских и 1 бронемоторизованную бригады.
Предмобилизационные мероприятия во Франции начали проводиться летом 1939 г., когда были призваны резервисты в 49 специальных крепостных батальонов и 43 специальные артиллерийские части, составлявшие войска прикрытия на линии Мажино. 21 августа была
система боевой готовности французских войск. 23 августа во Франции началась скрытая мобилизация и были введены в действие планы обеспечения безопасности Парижа и границ с Бельгией, Италией и Швейцарией. 24 августа меры по прикрытию сосредоточения были распространены на восточные районы Франции, а 26 августа — на всю территорию страны. До 27 августа было отмобилизовано 3/4 французских вооружённых сил — 72 дивизии (1 895 тыс. чёл., 8 тыс. орудий и миномётов, 2,5 тыс. танков и до 2 тыс. самолётов). 27 августа было призвано ещё 779 тыс. человек, и вооружённые силы достигли численности 2 674 тыс. человек. 1 сентября, когда во Франции была объявлена открытая мобилизация, на её территории находилось 72 пехотные (кадровые, резервные, североафриканские, колониальные и крепостные войска, равноценные 15 дивизиям), 3 кавалерийские, 2 лёгкие механизированные дивизии и 39 отдельных танковых батальонов, но никаких активных задач эти войска не имели[459].
Однако, несмотря на эти военные приготовления, западные союзники не спешили вмешиваться в начавшуюся 1 сентября германо–польскую войну.
Ещё 31 августа Бенито Муссолини предложил Англии и Франции созвать 5 сентября конференцию Англии, Франции, Италии и Германии для обсуждения «затруднений, вытекающих из Версальского договора». Это предложение встретило благожелательную поддержку в Лондоне и Париже, которые продолжили поиски путей умиротворения Германии вместо оказания обещанной помощи Польше. В 11:50 1 сентября Франция уведомила Италию о согласии участвовать в конференции, если на неё будет приглашена Польша. Однако лишь во второй половине дня Франция запросила мнение Польши о намечавшейся конференции, но Варшава считала, что раз война началась, то «это уже вопрос не обсуждения, а оказания сопротивления нападению объединёнными действиями Польши и её союзников». В 21.00—21.30 Англия и Франция передали Германии ноты, в которых выразили «протест» по поводу германского вторжения в Польшу, и предупреждали, что выполнят свои обязательства перед Польшей, «если германское правительство не готово… приостановить наступление… и… немедленно вернуть войска с польской территории». Однако днём 2 сентября через Италию они известили Берлин, что эти ноты не следует воспринимать как ультиматум. Более того, Англия известила Германию, что в случае вывода вермахта из Польши «Британское правительство готово все забыть и начать переговоры». Это усилило уверенность германского руководства в том, что польские союзники продолжают уклоняться от выполнения своих обязательств.
2 сентября союзники Польши все ещё надеялись на созыв конференции, причём в отличие от Англии Франция была не против оставления германских войск на польской территории. Лишь 3 сентября в 11.00 Англия, а в 17.00 Франция объявили Германии войну. 4 сентября был подписан франко–польский договор о взаимопомощи. Однако это не поколебало уверенности Гитлера. Он считал, что «если они и объявили нам войну, то это для того, чтобы сохранить своё лицо, к тому же это ещё не значит, что они будут воевать». Хотя объявление войны Лондоном и Парижем вызвало в Берлине определённое замешательство, неизменное затишье на Западном фронте убедило германское руководство в том, что реальных действий союзники, скорее всего, не предпримут. Поэтому новая директива ОКВ № 2 от 3 сентября исходила из идеи продолжения масштабных операций в Польше и пассивного ожидания на Западе[460].
Польские представители в Англии и Франции столкнулись с обструкционистской позицией Лондона и Парижа. Французский главнокомандующий генерал Морис Гамелен не пожелал принять польского военного атташе. Вечером 6 сентября в Париж поступила польская нота, в которой сообщалось о пессимистических настроениях германского населения в связи с начавшейся войной и предлагалось «нанести удар по моральному состоянию врага». Для этого следовало «провести против территории Германии операцию военно–воздушных сил союзников», «прорвать хотя бы в двух пунктах линию Зигфрида… провести хотя бы небольшой морской десант на германском побережье». 7 сентября Варшава получила французский ответ, согласно которому «завтра, а самое позднее утром послезавтра против Германии будет проведена сильная атака французских и английских бомбардировщиков, которая, может быть, будет распространена даже до тыловых построений на польском фронте». Понятно, что такой ответ обнадёжил поляков, которые не знали, что в действительности в Париже избегали
В итоге 8 сентября польский военный атташе во Франции был вынужден доложить в Варшаву: «До 7.9.39. 10 часов на западе никакой войны фактически нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют. Точно так же нет до сих пор никаких действий авиации. Моя оценка: французы не проводят ни дальнейшей мобилизации, ни дальнейших действий и ожидают результатов битвы в Польше». Польские представители продолжали настаивать и просить французское руководство выполнить свои обязательства перед Варшавой. Это вызвало раздражение генерала Гамелена, который писал: «Польский военный атташе продолжает нам надоедать! Я знал также, что польский посол в Париже проявлял нервозность и даже несправедливость в отношении французской армии и особенно авиации». Единственное, чего добились поляки, было обещание послать в Польшу через Румынию военное снаряжение и боеприпасы, которые так и не были посланы ввиду разгрома Польши. В середине сентября генерал Гамелен записал в дневнике, что Франция может оказать помощь Польше в 1940 г., а к наступлению на широком фронте она подготовится в 1941 или 1942 г.
Английское правительство вело себя точно так же, как и французское. 3 сентября в Лондон прибыла польская военная миссия, но встретиться с начальником английского Генштаба генералом Уильямом Айронсайдом полякам удалось лишь 9 сентября. В ходе встречи Айронсайд стал выяснять ситуацию на фронте, а поляки с удивлением узнали, что у Англии нет никаких конкретных планов помощи Польше, поскольку этим должна была заниматься Франция. Сославшись на занятость, Айронсайд прекратил беседу, порекомендовав напоследок полякам закупить оружие в нейтральных странах. 10 сентября польскую военную миссию уведомили, что английские ВВС начали бомбардировки Германии, а в Румынию прибыл транспорт с 44 самолётами для Польши.
Все это было откровенной ложью. Предложение поляков о посылке англо–французской авиации на польские аэродромы так и не было принято. 13 сентября поляки констатировали, что «Англия не сдержала, как и прежде, своих обязательств, ибо в течение 14 дней войны мы остаёмся предоставленными самим себе, и помощь, которая должна была быть направлена в Польшу в результате переговоров с генералом Клейтоном, происходивших в мае в Варшаве, не была предоставлена Польше». 15 сентября в ходе последней встречи с Айронсайдом поляки узнали, что, кроме 10 тыс. пулемётов и 15—20 млн патронов, Англия не может выделить никакого другого вооружения, да и это может поступить лишь через 5—6 месяцев. Айронсайд вновь посоветовал полякам закупить оружие у нейтралов[461].
Каково же было состояние войск сторон на франко–германской границе в начале германо–польской войны?
K 1 сентября 1939 г. Германия развернула на своей западной границе в полосе от нижнего течения Рейна до швейцарской границы группу армий «Ц» в составе 31 2/3 пехотной дивизии, и ещё 3 пехотные дивизии находились в стадии передислокации на Запад. После 3 сентября группе армий «Ц» были подчинены ещё 9 пехотных дивизий, которые в основном сосредоточились к 10 сентября, увеличив общую численность группировки до 43 2/3 пехотных дивизий, из которых лишь 11 2/3 «могли быть названы полноценными, все остальные являлись новыми формированиями, совершенно не соответствовавшими по своей подготовке и техническому оснащению требованиям манёвренной войны»[462]. К 1 сентября эти войска насчитывали около 915 тыс. человек и располагали примерно 8640 орудиями и миномётами, но не имели ни одного танка. Сухопутные войска поддерживали 2-й и 3-й воздушный флоты, в которых насчитывалось 1 094 самолёта (из них 966 боеготовых), кроме того, командованию группы армий «Ц» были подчинены лётные части, располагавшие 144 самолётами (из них 113 боеготовых), а морская авиация на Западе насчитывала 121 самолёт (114 боеготовых). Всего на Западе находилось 1359 самолётов (1193 боеготовых), в том числе 421 бомбардировщик и 632 истребителя[463].
Сооружение укреплений Западного вала, на который должны были опираться эти войска, ещё не было завершено. «К началу войны в основном имелись только укреплённые точки для пехотного оружия, командные пункты, сеть линий телефонной связи укреплённых районов, противопехотные и противотанковые заграждения. Артиллерийских позиций в виде бронированных сооружений ещё не было, как не было железобетонных или бронированных укреплений для противотанкового оружия»[464]. По мнению генерала Николауса фон Формана, «Западный вал не представлял собой непреодолимого препятствия. Правда, между Люксембургом и Швейцарией, главным образом на участке между Саарбрюккеном и Карлсруэ, было некоторое количество готовых бронированных огневых точек, противотанковых рвов и прочих препятствий. Однако повсюду ещё ускоренными темпами вела работу организация Тодта. Большая часть линии была ещё на бумаге. О готовых сильных позициях вообще не могло быть и речи. Глубокого эшелонирования нигде не было создано»[465].