Антисоветская блокада и ее крушение
Шрифт:
— Нет, — отвечал Хорн. — Это невозможно. Мы не можем дать такого обязательства.
— Хорошо, — говорил Л. Б. Красин. — Можно найти и другой выход. Известно, что в кладовых Английского банка золото хранится десятилетиями. Разве нельзя положить туда «русское золото» на длительный срок, выдав нам взамен соответствующее количество из его запасов? Ведь через сотню лет международная ситуация настолько изменится, что никаких ограничений для его продажи не будет.
— Нет, — отвечал Хорн, — И это совершенно недопустимо.{484}
Британский министр не объяснял, почему именно, но причина состояла в том, что Англия активно участвовала в «золотой блокаде» и, как писал Л. Б. Красин, «чем дольше Ллойд Джордж и сэр Роберт Хорн тянули со мной переговоры, тем
В Москву, в Наркомвнешторг, поступали тревожные известия. Представитель Наркомфина сообщал из Стокгольма 1 июля 1920 г.: «Учитывают наши затруднения и предлагают слишком низкую цену»; И. Э. Гуковский — из Ревеля 6 июля: «Мелкие государства не препятствуют ввозу нашего золота, но емкость их рынка слишком ограничена и у банкиров есть возможность назначить произвольные курсы»; Л. Б. Красин — из Стокгольма 28 сентября: «Главные шведские банки под давлением Парижа уклонились от приема золота, а средние, взявшие его, встретились с трудностями при его реализации по нормальным ценам».{488}
Вследствие золотой блокады Советское государство в 1920–1921 гг. при обмене золота на иностранную валюту понесло значительный ущерб, оцениваемый суммой в 45 млн. довоенных золотых рублей.{489}
Попытки возобновления лесоэкспорта, предпринятые Советской Россией в 1920 г., также натолкнулись на новую, «лесную блокаду» со стороны английских деловых кругов. В течение 1920 г., когда стала налаживаться практическая работа в области внешней торговли, В. И. Ленин и руководимый им Совнарком вникают во многие вопросы, связанные с ее организацией, мобилизацией экспортных ресурсов страны.
Большое внимание В. И. Ленин уделял вопросу использования сырьевых богатств страны, и в частности леса, в целях возобновления экспорта. Уже в апреле 1920 г. он направляет телеграмму в Петроград, требуя «немедленной организации лесного экспорта», и намечает при этом ряд мер для приведения в порядок Петроградского порта. О работе в этом направлении В. И. Ленин предлагает раз в неделю сообщать ему по телеграфу.{490}
10 сентября 1920 г. В. И. Ленин в телефонограмме, направленной в ВСНХ и Наркомвнешторг, вновь отмечает острую экономическую и политическую необходимость организации лесного экспорта.{491}
Эти указания председателя Совнаркома были выполнены, и уже 28 сентября В. И. Ленин подписал подготовленное А. М. Лежавой (Наркомвнешторг) и. Д. И. Курским (Наркомюст) постановление СНК РСФСР о заготовке экспортного сырья.{492} Но лесной экспорт начинался в сложнейших условиях. Еще в марте 1920 г., после прекращения оккупации Архангельска английскими экспедиционными войсками, по инициативе брокерской фирмы «Фой Морган и К°» была создана наблюдательная комиссия бывших русских лесоторговцев и их агентов с целью организовать слежку за возможными отправлениями экспортных лесоматериалов советскими организациями с национализированных заводов, расположенных близ беломорских портов. Для этого в некоторые портовые города были посланы доверенные лица, чтобы наложить арест на такие грузы,{493} В результате одна из первых сделок советской кооперативной делегации, заключенная 24 июля 1920 г.
Несмотря на то что фирма «А. М. Лютер» была эстонской и все претензии между РСФСР и Эстонией были ликвидированы в результате заключения договора от 2 февраля 1920 г., суд первой инстанции 21 декабря 1920 г. решил дело в пользу Лютера на том основании, что Советское правительство не признано Англией и поэтому не может распоряжаться национализированным имуществом бывших собственников по своему усмотрению. Вслед за тем последовал иск Сэгору бывших владельцев фанерных заводов Парфииа и Окуловки, часть продукции которых также была обнаружена в партии фанеры, прибывшей в Лондон.{494} Зимой 1920–1921 гг. потребовали ареста лесоматериалов, прибывших из Архангельска на пароходе «Сольборг», бывшие владельцы-лесопромышленники фирмы «Бр. Вальневы». Дело также было возбуждено по инициативе «наблюдательной комиссии».{495}
«Лесная блокада» по существу сорвала советский лесоэкспорт в 1920 г., намечавшийся в весьма широких размерах. Ее последствия привели к тому, что вывоз лесоматериалов за этот год хотя и составил примерно треть стоимости советского экспорта, достиг лишь примерно 0.3 % по отношению к 1913 г. Всего было вывезено 5 тыс. тонн лесоматериалов на полмиллиона рублей золотом.{496}
«Лесная блокада» показательна не только как проявление политики торговой блокады Советской России по отношению к данной, определенной статье советского экспорта. Она свидетельствовала о том, что остаются вообще в силе самые серьезные препятствия на пути хотя бы ограниченного вывоза товаров на иностранные рынки, препятствия, вытекавшие из неравноправных политико-юридических условий, в которых продолжало находиться Советское государство. Наркомвнешторг в 1920 г. фактически не имел реальных гарантий против конфискации любой партии экспортного груза и не мог продавать товары там, где для этого существовала наиболее благоприятная конъюнктура. Поэтому в соответствии с указаниями СНК он «не выпускал до сих пор сколько-нибудь заметных количеств экспортных товаров на внешний рынок».{497}
Первый опыт взаимоотношений со странами Запада показал, что окончательная ликвидация системы блокады Советской России в той ее форме торгово-политической дискриминации и изоляции, как она сохранялась на протяжении значительной части 1920 — начала 1921 г., возможна лишь с установлением договорных отношений хотя бы с рядом ведущих капиталистических стран. Этой цели и были подчинены все действия советской дипломатии, после того как выявилась бесперспективность договориться с представителями Верховного экономического совета об условиях нормализации отношений между РСФСР и союзными державами.
16 мая, после полуторамесячного бесплодного пребывания в Копенгагене, советская «кооперативная делегация» (В. П. Ногин, С. З. Розовский, Н. К. Клыш-ко) по договоренности с правительством Великобритании прибыла в Лондон. Через десять дней к ней присоединился и Л. Б. Красин с экспертами. Отражая настроения трудящихся Великобритании в связи с этим событием, газета «Дейли геральд» писала: «Мы уверены, что правильно истолкуем общее мнение английских рабочих организаций, если скажем Красину и Ногину, что мы искренне приветствуем их и надеемся, что их присутствие в Англии быстро приведет к возобновлению торговых сношений». Вопреки распоряжению правительства — не устраивать никакой публичной встречи советским представителям — лондонские улицы были запружены народом, и машина, в которой ехали Красин и его спутники, с трудом прокладывала путь через приветствующую их толпу.{498}Реакция же партнеров по переговорам была значительно сдержаннее.