Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин
Шрифт:
Меншиков (поднимается с колен). Ну, дед… Ну, Растрелли хренов… Да тебя уже за одну фамилию к стенке ставить пора!! Ты что, совсем одурел – такую особу по коридорам возить?!!
Растрелли. Императриц велель доставить сей фигур в Большой зал…
Меншиков (передразнивая). „Императриц велель“… Так ты доставь как положено. Чай, не шкаф везешь?!. Предупреждать же людей надо! У всех нервы сейчас как тетива… (Берется за ручку тележки, на которой установлена фигура.) Отойди, итальянец!..
Балакирев взялся за ручку. Вдвоем они медленно повезли фигуру по коридору, выкрикивая: „По-берегись!! Русский царь Петр Алексеевич идет! По-бере-гись!!!“
Затемнение
Резкий музыкальный аккорд, напоминающий звук охотничьей трубы. Топот копыт. Лай собак. Выстрелы…
Через анфиладу дворцовых комнат гневно шагает Екатерина. У нее на голове треуголка Петра, в руках – трость. В зубах – трубка. За царицей семенят испуганные фрейлины. Среди них – Анисья Кирилловна и Бурыкина.
Екатерина. Всех выгоню!.. Всех! Не зря, видать, царь Петр об вас дубинку сломал, надо и мою на прочность проверять! (Замахнулась на фрейлин тростью, те рухнули на колени.)
Анисья Кирилловна. Казни, царица, но не виноватые мы…
Бурыкина. Не виноватые!..
Екатерина. А кто ж виноватый?
Анисья Кирилловна. Коли начистоту – принц Голштинский… Карл-Фридрих-Теодор…
Бурыкина. Голштинский… Теодор…
Анисья Кирилловна. Это он, принц, взял поутру царевича Петрушу на охоту.
Бурыкина (подсказывая). На псовую…
Анисья Кирилловна (Бурыкиной). Не кукуй ты, мать, над ухом! (Екатерине.) На псовую…
Екатерина. И что?
Анисья Кирилловна. Поначалу – ничего. Потом двоих подстрелили…
Екатерина. Кого? Псов, что ль?
Бурыкина. Одного – пса… Другой – егерь оказался.
Екатерина. Господи! Пресвятая Богородица! Что творят! (Испуганно крестится)
Анисья Кирилловна (Бурыкиной). Погоди ты пугать царицу, Степановна! Успеем ешшо! (Екатерине.) Не подстрелили, а так – чуток подранили… Пес, конечно, сдох, а егерь ничего… Да и что ему сделается – мужик беспородный. Ему свинец в жопе – только крепче сидеть!!
Бурыкина. Это верно. А уж потом…
Анисья Кирилловна (перебивая)…А уж потом охотнички наши разогрелись, перезарядились… И тут как раз из кустов энтот французский посол… как его прозывают-то… месье Де Тертерьян…
Бурыкина. В буклях…
Анисья Кирилловна. В буклях весь… де Тер-тер… И сам тоже на тетерева похож!.. Ну, наш Петруша, как шум в кустах услыхал, так из двух стволов – жах!!!
Екатерина. А вы-то, дуры, куда смотрели?
Бурыкина. Мы в трубу смотрели… С пригорка!
Анисья
Екатерина. Кто сказал? Кто мог сказать, коли я велела? Да будет ли при дворе порядок?! Нет, не могу! Сломаю палку, ей-богу, сломаю! Унмеглих!! (Напряженно пытается сломать трость двумя руками, это у нее не получается в отчаянии отшвыривает палку, фрейлины испуганно дрожат.) Я вам, дурам, сколько объясняла: при дворе нет баб-мужиков. Все вы – при должностях!! Вас няньками к царевичу приставили. К наследнику престола российского!! Значит, вы ни на шаг от него отходить не смеете…
Анисья Кирилловна. Мы-то не отходим. Он, пострел, от нас все убегает!
Екатерина. Держать! Хоть на цепи, но держать!
Анисья Кирилловна. Он и цепь перегрызет! Мальчишка-то с норовом, дедовская кровь бушует. Да и не в себе он часто бывает… Петрушенька наш, голубчик…
Екатерина. Как „не в себе“? А в ком? Чего недоговариваешь?
Бурыкина (решительно). Была не была! Я скажу! Мы, Бурыкины, наушничать не любим, но и врать не станем! Царица-матушка, спаивает прынц Голштинский нашего царевича…
Екатерина. Да что он, сдурел? Петруше всего одиннадцать годков.
Анисья Кирилловна. То-то и оно, связался черт с младенцем. Сам пьет и ему наливает! „Что это, – говорит, – за русский царь, коли он не пьет с детства?“ Так, мол, Петр Алексеевич ему наказал…
Екатерина. Врет! При мне разговор был… Про царство говорили, помню, но чтоб про детство пьяное – такого не было!..
Бурыкина. Врет, конечно. А все нам не легче… Сегодня комнату царевича прибирала, вон чего нашла… (Протягивает Екатерине флягу.)
Екатерина (берет флягу, нюхает). Чего-то запах знакомый! (Делает глоток.) „Гонобобель“! Меншиковский замес… Ну-ка, Кирилловна! (Протягивает флягу Анисье Кирилловне.)
Анисья Кирилловна (сделав внушительный глоток). Он! Голштынский все больше „киршенвассер“ приносит. На черешневых косточках… А Ягужинский – тот на рябине предпочитает…
Екатерина (в ужасе). Да у вас что там, в детской комнате, кабак, что ль? (Вырвала флягу, сделала громадный глоток.) Всю Россию споили, сукины дети! И народ!.. И царевича! И царицу! (Снова пьет, хмелеет на глазах.) Так! Все! Я этому безобразию предел положу. Где секлетарь?
Головкина. Какой?
Екатерина. Мой!
Головкина. Так новый не назначен еще, ваше величество…
Екатерина. А старый где?
Головкина. Казнен-с…
Екатерина. Как это „казнен-с“?..
Головкина. Окончательно, ваше величество! Год назад. Это ж Виллим Монс был…
Екатерина. Вилли? Казнен? Наш Виля?.. (Всхлипнула, но тут же словно взяла себя в руки, протрезвела.) Вот дура! Как будто я не помню… Это ж я вас всех проверяю – не спились ли? А ну, вынь заколку из волос! Немедля!!